потом улыбнулась:
— Мне кажется, это может сработать.
— Черт возьми, сработает, разумеется! Оттолкнись от этого предисловия и проработай детали. Не слишком вдавайся в медицинские подробности: оставим это напоследок. Преврати статью в настоящий ужастик. Покажи, как хрупка и уязвима всегда была жизнь. Покажи, что только в последний век или около того мы наконец-то смогли позволить себе перестать беспокоиться о здоровье.
— У нас это получится! — произнесла она.
— Проклятье, у кого это "нас"? Я же сказал, это твоя статья. А теперь убирайся вон и возьмись за нее как следует. Все должно быть готово через двадцать четыре часа.
Я ожидал, что она будет продолжать спорить, но мне удалось зажечь в ней юношеский энтузиазм. Я вытолкнул ее в коридор, привалился к двери и вздохнул с облегчением. Впрочем, боюсь, девчонка еще позвонит мне с каким-нибудь вопросом….
* * *
Спустя некоторое время после ухода Бренды я обратился к медицинскому автомату и залечил руку. Затем наполнил до краев большую ванну и с наслаждением погрузился в нее. Вода была такая горячая, что кожа порозовела. Такой она мне больше нравилась.
Посидел я совсем недолго, вскоре вылез, порылся в шкафу и отыскал старый домашний хирургический набор. Среди прочего в нем был острый скальпель.
Я подлил в ванну горячей воды, снова погрузился в нее, улегся на спину и постарался расслабиться. И когда на меня снизошло полное умиротворение, я рассек себе оба запястья до самых костей.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Грязный Дэн-Дервиш приберег свое коронное вращение к концу третьего раунда. К этому времени он довел Цитерского[11] Смерча до полного изнеможения.
Я не поклонник поножовщины, называемой у нас слеш-боксингом, но вращение стоило того, чтобы на него посмотреть. Дервиш приседал и выпрямлялся, крутясь волчком на пальцах левой ноги. Время от времени он подтягивал другую ногу, чтобы вертеться быстрее, пока его очертания не расплывались от скорости — и потом внезапно делал ею резкий мах, иногда вверх, иногда вниз, иногда касаясь левой. И все это время безостановочно приседал на опорной ноге, крутясь и скользя, словно по льду.
— Дервиш! Дервиш! Дервиш! — скандировали фанаты.
Бренда кричала вместе со всеми. Ее место было рядом со мной, сбоку от ринга, но она почти ни разу не присела. Что же до меня… всем зрителям первых пяти рядов выдали по листу прозрачного пластика, и я большую часть времени загораживался своим листом от ринга. У Дервиша зияла глубокая резаная рана на правой икре, и при стремительном вращении капли крови разлетались поразительно далеко.
Смерч все время отступал, защищаться как следует он уже не мог. Он попытался поднырнуть под соперника и достать его ножом, зажатым в правой руке, но только заработал еще одну рану. Он высоко подпрыгнул, но Дервиш тут же оказался рядом, резанул его снизу вверх и, как только ноги бойцов коснулись мата, снова начал вращаться. Положение Смерча уже становилось безнадежным, как вдруг его спас удар гонга.
Бренда уселась на место, тяжело дыша. Я предполагал, что в отсутствие секса необходим какой-нибудь другой способ снятия напряжения, и слеш-боксинг, как оказалось, прекрасно для этих целей подходил.
Бренда утерла платочком брызги крови с лица и повернулась ко мне — впервые с начала раунда. Мне показалось, ее разочаровало, что я не ликовал вместе со всеми.
— Как ему удается так крутиться? — спросил я.
— Все дело в мате, — ответила она с важным видом специалиста; похоже, эта роль пришлась ей очень по вкусу. — В особом расположении молекул в его волокнах. Если просто наступить на мат, скольжения нет, но круговое движение уменьшает трение настолько, что можно скользить, почти как по льду.
— У меня еще есть время сделать ставку?
— Об этом и речи быть не может, — возразила она. — Получится уже нечестно. Надо было ставить, когда я вам говорила, до начала матча. А теперь Смерч — покойник.
Именно так он и выглядел. Он еще как-то удерживался на табурете, окруженный со всех сторон своей командой, но не представлялось возможным, чтобы он смог подняться по сигналу гонга к началу следующего раунда. Его ноги были сплошь изрезаны и перетянуты в нескольких местах окровавленными повязками. Левая рука болталась на одной жиле, и руководитель команды поднял вопрос о ее окончательной ампутации. С левой же стороны на шейную артерию был наложен временный шунт, и он смотрелся крайне уязвимо, представляясь легкой мишенью для удара. Рану в шею Смерчу нанесли в самом конце второго раунда, так что команде удалось заштопать ее ценой потери нескольких литров крови. Но во втором раунде он получил и самое тяжелое свое ранение: полуметровый разрез от левого бедра до правого соска. В верхней части раны виднелись ребра, края ее были стянуты посередине полудюжиной швов, наскоро сделанных чем-то вроде полосок сыромятной кожи. Ужасная рана досталась Смерчу во время его единственной удачной атаки на Дервиша. Он целился ножом в шею, но вместо этого нанес сопернику отвратительную, но почти не опасную рану в лицо — а тем временем нож Дервиша глубоко вонзился в его тело. От резкого рывка ножом вверх внутренности рассыпались по всему рингу — из-за чего был выброшен первый в этом матче желтый флаг, команда Грязного Дэна разразилась победными воплями, а толпа начала скандировать: "Дервиш! Дервиш! Дервиш!"
За время первой передышки, отмеренной взмахом флага, Смерчу отсекли клубок искореженных органов, второй остановкой боя воспользовались для починки шейной артерии, после чего команда угрюмо ретировалась в свой угол, а боец вернулся в мясорубку.
Дервиш сидел на табурете прямо, подставив лицо команде, обрабатывавшей рану. Один глаз был рассечен пополам и вытек. Кровь ненадолго ослепила Дэна во втором раунде, из-за чего он не смог как следует использовать кошмарное ранение, нанесенное сопернику. Во время перерыва Бренда выразила беспокойство, что теперь Дервиш, наверное, не сможет исполнить свое коронное вращение, ведь его зрение больше не было объемным. Но Дэн не собирался разочаровывать своих фанатов, что с двумя глазами, что с одним.
В углу, где сидел Смерч, зажегся красный свет, и толпа встретила сигнал возбужденным гулом.
— Почему это называется углом? — спросил я.
— А?
— Ринг ведь круглый. Никаких углов у него нет.
Бренда пожала плечами:
— Думаю, просто так сложилось, — и добавила с лукавой улыбкой: — Вы можете поискать ответ на свой вопрос в справочниках, прежде чем сядете писать для Уолтера.
— Не смеши меня.
— Но почему, черт побери, нет? "Спорт прошлого и настоящего". Это же естественно!
Разумеется, она была права, но от этого
