царю присягу на монгольский манер (то есть если кто из нас в бою побежит, то после боя казнят весь десяток, а если побежит десяток, казнят сотню и далее), крестились все в православие и стали военнообязанными. За это Царь позволил нам брать местных и делать их своими аратами.
За время пути мы много воевали с аборигенами, ибо они не хотели нас через земли свои пропускать, так что по названию наших бунчуков и тотемных знаков нас звали на тюркский манер «фури» или «бури», что значит — «волки», ибо каждый из наших девяти родов Хонгодоров имеет своим предком Волка. Из этого мы стали называться «бурятами» или «бурятскими / братскими народами», ибо завоеванное нами население тоже стало зваться «бурятами», а самоназвания у нас никогда не было, ведь некогда мы были лишь охраною и обслугою в Ставке Великого Хана, а какое может быть самоназвание у обслуги? А «Хонгодор» всего лишь означает «девять родов» и не более.
Наш тотем Третьего рода — темно-серый речной волк, который некогда водился в зарослях монгольского Керулена. Это был мелкий волк, рыбоед и падальщик. В этом нет ничего удивительного, роды всегда располагались в Степи в виде квадрата три на три. Третий род занимал северо-восточный угол. Север означал Ночь, Холод, Лишения, а Юг — Богатство, Радость и Тепло, поэтому у китайцев по сей день все «южные» цифры почитаются как «счастливые», а «северные», напротив, несут смерть и погибель. Восток означал Мудрость и Хитрость, в сравнении с Западом, который был стороной Силы и Доблести. Это объясняется тем, что Орда всегда изображалась в виде летящей птицы с клювом, обращенным на Юг. У этой Птицы правая сторона всегда считалась на Западе, а левая — на Востоке, поэтому западные Небожители для моих предков всегда числились добрыми и хорошими, а восточные — злыми и очень недобрыми.
Так что если задумываться, то Третий род всегда выглядел самым недобрым среди всех девяти, а волк наш считался самым злым и коварным. Его древнее имя «бабр» — волк-рыбоед, волк-падальщик. Если хотите, вы можете его сегодня увидеть на гербе города Иркутска, правда, там он выглядит скорее как кот, ибо волки-рыбоеды уже давно вымерли.
Вы знаете, как в древности монголы хоронили своих умерших? Люди в основном умирали зимой от голода, холода и лишений. Зима в наших краях — время наименьших осадков, поэтому всю зиму овцы могут жить на подножном корме, сжевывая прошлогоднюю промерзшую насквозь траву. Зато от больших холодов и отсутствия снега земля промерзает насквозь и становится крепка, как гранит. А у кочевников-скотоводов в обиходе никогда ни лопаты, ни узбекского кетменя не было. Стало быть, тело умершего зимой в землю закопать невозможно. Тело невозможно и сжечь, ибо в голой, продуваемой ветрами степи всегда недостаточно дерева. А тело захоронить надобно, ибо иначе по весне оно оттает, загниет и начнет разлагаться, распространяя вокруг себя заразу с миазмами. Поэтому покойника оборачивали в кошму или просто обматывали старыми тряпками, чтобы лошади не пугались, и пускали по телу табун. Лошади измельчали промерзшее тело своими копытами и разносили останки на многие версты. И тогда на раздробленные останки приходили следующие за племенем волки-падальщики, которые могли разгрызть эти малые куски мяса. Вот от этих волков-падальщиков наш Третий род и произошел. Мы совершали последнее омовение умершего, готовили лошадей к ритуалу, успокаивали и опаивали чем-нибудь родственников, ибо в сравнении с иными способами упокоения усопших этот все-таки выглядит совсем варварским. Но раз тело нельзя ни захоронить, ни сжечь, а по причине мороза тело целиком волкам не угрызть, это было самым лучшим решением. Людям говорили, что умерший возвращается к Предкам, что это сами Предки в образе волков-рыбоедов приходят за ним. Смешно. Мой дед как-то сказал, что самыми закоренелыми атеистами обычно становятся служители культа. Не знаю. Наверное. Я часто думал, что многие решения, которые я в жизни принял, тесно связаны с тем способом, которым предки мои избавлялись от тел своих умерших. Пусть грязно, пусть жутко, но иного выхода не было. Любой хороший Шаман знает это. Именно поэтому наш Третий род испокон веков был родом Севера / Ночи и Востока / Злой Мудрости.
А дальше… Когда мы приняли русское подданство и крестились все на православный манер, соборованием и отпеванием покойных занялись русские батюшки. И предки мои утратили прежнее ремесло. Зато мы получили под управление озеро. Выглядело оно так.
Я тогда еще ходил в школу, а после — в гимназию. Отец работал путевым инженером в Иркутске (тот был вполне себе губернским городом, тогда как Верхнеудинск — уездным, и родовитые буряты даже с этой стороны озера в те годы обычно в Иркутске работали). То есть я ходил в школу в Иркутске, но на лето меня с друзьями отправляли домой, в Мысовск, через озеро Ольхон. Каждое лето нас после школы везли сперва на Ольхон, и там мы молились у Камня. Это называлось «Поклонись Духам Камня на Западе». Там, на Ольхоне, приходил день, когда обычный северный ветер «байкал» сменялся на южный «култук» и тающий лед начинал уходить на север. Тогда нас сажали на речной кораблик или буксир — или уж как получится — и мы кто на камбузе, кто в капитанской рубке, а кто и в угольном погребе плыли домой через Озеро. Теплый южный ветер растапливал путь среди льдин, и от этого казалось, что перед нами сам Байкал ото льда очищается. Местные араты всегда выходили нас встречать и думали, что лед тает не от того, что пришел июнь и подул теплый ветер, а потому что это «маленькие шаманы» плывут и лед при этом растапливают. Соответственно осенью, в сентябре-октябре, в Мысовске для нас сооружали баркасы, и мы под парусом с попутным «шелонником» выходили из устья Мы- совки, и уже в море сильный «баргузин» нас подхватывал и нес назад в иркутскую школу — на обучение. Это называлось «Доверь судьбу восточному ветру». Наши паруса опять же араты и прочие рыбаки видели и про себя знали, что навигация на священном море закончена. По традиции в июне «маленькие шаманы» с запада на восток по морю плыли, и с этого дня можно было в море идти — ловить рыбу, а в конце сентября — в октябре опять же «маленькие шаманы» с востока на запад назад возвращались, это значило, что на море на лодках в этом году теперь делать нечего. То есть плавать-то можно, но если налетит «сарма» или
