Ну и отвечаешь, что обязательно к вам выберемся, но вот сейчас срочный телефонный разговор с Москвой, потом совещание, в общем, как только так сразу. Лишь на четвертый день опять все приметы грядущей грозы на востоке начинают проглядываться, и я еду теперь уже на чеченскую сторону.
Там опять же приняли как родного, барана зарезали, расстелились — и все дела. И опять в конце, как учил дед Роман в партшколе на «даче Эйзенхауэра», сбрызгиваем водкой во все стороны света, широко крестимся и кланяемся на все стороны. Только в этот раз шофер говорит, что машина сломалась и нужно ее немного отремонтировать. А на небе — ни облачка.
Садимся опять к столу, ведем умную беседу о том, об этом, а вокруг на глазах темнеет, лица у местных — нечто среднее между восхищением и ужасом. Потом через полчаса падают первые капли, и шофер бежит со всех ног, мол, машина только что починилась. И местные провожающие будто получили все вдруг прострел в пояснице, не могут спину прямой удержать. И пошел сильный дождь.
А дня через два мне звонок сверху, и там так весело говорят, будто в шутку: «Тебе чего там голову совсем напекло? Заканчивай нам религиозный дурман населению распространять. Ты им хотя бы цитату из Манифеста в тот момент прочитал… Нет, конечно, с работой ты справился, к людям подход нашел, но ты там это. Полегче.» Ну и я воспользовался этим случаем: сказал всем доверенным, что кто-то про меня наверх стукнул, и теперь я больше не могу дождь вызывать, ибо сверху мне пригрозили, что еще раз — и положу я билет на стол. Местные все сразу поняли — мухой стукача меж собой вычислили, тот реально сознался, так что больше никто дождя от меня не просил, но уж из песни слова не выкинешь. И в целом карьера моя удалась.
Самое забавное в этой истории случилось потом, месяца через два.
Когда я был с отчетом в Москве, вызвали меня в одну чистую комнату, а там сидят трое дедушек, причем один из них в сутане и наперсным крестом, я даже подумал, что по каким-то причинам у меня будет разговор о проблемах христиан на Кавказе.
А они меня спрашивают, мол, слышали мы про то, что вы обладаете особыми знаниями и умеете дождь вызывать. Я как есть им все рассказал, что, мол, никакой это был не вызов дождя, а просто знание особых примет, которым меня научили на выездной партшколе в Иркутске. Тут они меж собой понимающе переглянулись и спрашивают: «А почему вам Роман Савельевич все рассказывал? Он по правилам может о сием лишь с членами своей семьи разговаривать!»
Я растерялся и объяснил, что в Иркутске мы дружны были с моим другом Эдиком, он по документам Эрдимто Буддич, а для своих — Дмитрий Борисович, так как они староверы и скрывают, что они все крещеные. Мы с ним вместе в одном квартете в Иркутске выступали на сцене, типа «Четыре брата». Так случилось, что нас было четверо: русский, бурят, еврей и украинец — поэтому это всем нравилось как пример интернационализма и комсомольской работы. Я через него еще с моей женой познакомился, правда, была ли она родственницей Роману Савельевичу — я не в курсе. Может, и так.
Меня внимательно выслушали, покивали в ответ, а потом говорят:
— Ну, хорошо, с этим выяснилось. Однако раз вы сведущи в магии и умеете видеть приметы, приходилось ли вам наблюдать определенного противодействия своим действиям? Не было ли при вас необычной засухи, или не загорался ли огонь рядом с кем-либо из вашего местного окружения? Чечня — регион специфический, там очень сильны слуги Огня — наши противники. Поймите нас верно.
Вот тут-то я и понял, что попал в непонятное…
Впрочем, это уже совсем иная история.
