двух империй. В Австрии прежде всего отсутствовал психологический мотив реакции: не было упоения военным счастьем, как в Германии, а потому не было такого культа милитаризма и болезненной гипертрофии государственности. Вся забота дуалистической монархии сводилась к тому, чтобы удержать в государственном союзе центробежные силы различных национальностей, входивших в ее состав. Единый государственный национализм был здесь невозможен, так как Австрия не имела единой преобладающей нации, а имела их несколько в разных частях государства. В немецкой Австрии (Нижней и Верхней) такою державною нацией считали себя немцы, в Богемии и Моравии чехи оспаривали этот титул у немцев, в Галиции господствовали поляки, а в автономной Венгрии мадьяры. Каждая из этих территориальных наций стремилась в своей области поглотить, ассимилировать с собою находящиеся в ее среде меньшие национальные группы. В немецкой Австрии их германизировали, в славянской славянизировали, в Венгрии мадьяризировали. Хуже всего в этой распре народов было положение евреев: всякое признанное национальное меньшинство имело дело только с национальным большинством данной области; евреи же, которым официально отказывали даже в титуле «нации», почти везде находились меж двух огней. Чехи, поляки и венгерцы в своих областях не могли спокойно смотреть, как евреи в их среде ассимилируются с немцами и тем усиливают общего противника, а немцы возмущались полонизацией и мадьяризацией известных групп еврейства. Между борющимися нациями евреи подвергались давлению с разных сторон. Никто не признавал их особою нацией, так как территориально они были рассеяны, хотя другой внешний признак национальности, обиходный язык, был налицо в самобытных еврейских массах Галиции, Буковины и Венгрии.
Если бы роковое заблуждение века не заставило политических вождей еврейства отречься от его законного титула нации, то евреи могли бы повсюду бороться за свое, а не чужое национальное самоопределение, рядом с другими национальными группами, а не пассивно толкаться между ними и получать толчки со всех сторон. Междунациональное положение евреев было главным источником их страданий в пестрой «лоскутной» империи. К этому надо еще прибавить культурные и социальные контрасты в самом еврействе Австрии, гораздо более резкие, чем в Германии: онемеченный венский еврей имел мало общего с самобытным и часто первобытным галицийским хасидом, а мадьяризованные реформисты Венгрии имели против себя массу ортодоксов-фанатиков. Бросались в глаза полюсы богатства и бедности в еврейской среде: с одной стороны, венские капиталисты, а с другой — галицийская беднота, которая нередко появлялась в своих лохмотьях на улицах нарядной столицы. Все эти национальные, культурные и социально-экономические различия налагали свой отпечаток и на характер антисемитского движения в каждой из частей Австрийской монархии, где жило втрое больше евреев, чем в Германии.
В последние два десятилетия XIX века еврейское население Австро-Венгрии доросло до двух миллионов. В цислейтанской Австрии числилось в 1880 году 1005 000 евреев, в 1890 г. — 1 143 000, а в 1900 г. — 1 225 000; в Венгрии рост еврейского населения в те же три даты определяется следующими цифрами: 638 000, 725 000 и 850 000. Это составляло в среднем 1,5 процента населения монархии, но в отдельных провинциях, как, например, в Галиции, евреи составляли в среднем 12 процентов всего населения в округах, а во многих городах от 30 до 57 процентов. При таком соотношении сил особенно остро чувствовалось соперничество между евреями и окружающим населением во многих отраслях хозяйственной жизни[7]. Занесенная из Германии антисемитская бацилла нашла обильное питание в этом социальном антагонизме. Первый сигнал к борьбе подала Вена, где быстрый рост еврейского населения особенно тревожил христианскую буржуазию. Ведь за короткое время после эмансипации число евреев в столице почти удвоилось (в 1869 г. 40 000, а в 1880 г. 73 000) и продолжало расти в такой же пропорции до конца XIX века (в 1890 г. 118 000, а в 1900 г. 147 000). Еще в большей степени, чем в Берлине, венские евреи развернули свои ранее скованные бесправием силы и быстро поднимались по социальной лестнице. Многие выдвинулись в роли чиновников, учителей, адвокатов, журналистов. Последние задавали тон в крупнейших органах либеральной прессы («Neue Freie Presse» и другие газеты). Устремившиеся из провинции коммерсанты наполнили столицу торговым шумом, развили горячку акционерных компаний и всяких видов «грюндерства» по образцу Берлина. Разразившийся в Вене биржевой кризис, «крах 1873 года», был поставлен в вину евреям. Наплыв переселенцев из галицийской «Полуазии» раздражал венских бюргеров, помнивших еще времена «терпимых евреев», когда конкуренция не была еще так чувствительна, как после эмансипации.
Знаменательно, что и в Австрии застрельщиком новой юдофобии был человек духовного звания, католический двойник прусского протестантского пастора Штеккера. Еще в 1874 г. профессор теологии Пражского университета, каноник Август Ролинг опубликовал памфлет против иудаизма: «Еврей по Талмуду» («Der Talmudjude»). Старый, давно забытый силлогизм был повторен в этой книге: все обидные выражения Талмуда об идолопоклонниках или иноверцах древности относятся к современным христианам, которых евреи по заветам своей религии должны будто бы презирать, а потому евреи не могут быть терпимы в христианском государстве. Извлеченное из склада исторической ветоши ржавое оружие юдофобов возбудило, однако, более чем археологический интерес. Возгорелась полемика. Ролинга обвиняли в плагиате из «Разоблаченного иудейства» Эйзенменгера и уличали в искажении талмудических цитат, но полемика еще усилила интерес к жалкому памфлету; он перепечатывался из года в год и распространялся ловкими агитаторами во многих изданиях на немецком и чешском языках. Ролинг имел дерзость объявить, что он готов уплатить тысячу талеров тому, кто докажет ошибочность хотя бы одной цитаты в его книге. Но он не исполнил своего обязательства и после того, как авторитетные христианские богословы доказали лживость многих его цитат. Протестантский теолог, известный гебраист Франц Делич из Лейпцига, в своем разборе книги Ролинга (1880) пришел к заключению, что она полна «ложью и клеветою», «неверными переводами», «искаженными текстами», «ложными толкованиями» и что автор ничего не понимает в талмудической письменности. Ролинг молчал. Фальсификатора поддерживали влиятельные группы клерикалов в Вене и их пресса («Wiener Kirchenzeitung», «Vaterland»). Ярый враг протестантов и евреев, Ролинг был орудием этих обскурантов, которые хотели вознаградить себя в Австрии за антикатолический «культуркампф», происходивший в Германии не без участия еврейских либералов.
Появление антисемитских организаций в Германии в начале 80-х годов окрылило австрийских юдофобов. Вена принялась ревностно подражать Берлину. Привезенный из Германии модный товар впервые вынес на политический рынок немецкий шовинист Георг фон Шенерер, член австрийского рейхсрата и вождь партии пангерманистов. Подобно Штеккеру, он сначала пытался провести антисемитизм в сознание трудовых масс под покровом «христианского социализма», но ему не удалось обмануть венских рабочих, и он
