к глубокому бурению эрозионно-тектонических выступов доюрского фундамента, разработки методики картирования возможных внутрипалеозойских структур.
В результате реализации объемов бурения и геофизики, предусмотренных целевыми программами, на территории области открыто четырнадцать залежей нефти и газа, приуроченных к зоне контакта юрских и палеозойских отложений (из них только две — Чкаловская и Чебачья — за пределами Никольского осадочного бассейна). Кроме того, на двадцати одной площади отмечены нефтегазопроявления в этом же стратиграфическом диапазоне. Ниже этого комплекса за весь период целенаправленных работ нефтегазопроявления установлены только в Тамбаевской и Елле-Игайской скважинах.
Проведенные сейсмические работы показали, что лишь часть сейсмических отражающих границ хорошо согласуется с геологическими региональными поверхностями раздела…
— С академиком у Юджакова самые добрые, милые отношения, но они спорят, и Юджаков, как оппонент, крепко стоит на ногах, — проговаривал Мержин все, что хотелось ему рассказать по проблеме палеозойской нефти. — И вот однажды я оказался свидетелем большого разговора Юджакова с Викентием Кузьмичом. И было это опять на лыжне, во время прогулки…
К концу приближался март — солнце ярко блестело на насте, снег ослеплял искристостью, барабанили дятлы, и вовсю названивали синицы. Латунин, Степан Степанович, Мержин и Юджаков остановились под осинами, в синей, прозрачной тени, падающей от крон и стволов. Викентий Кузьмич был радостно возбужден и весел.
— И все-таки я бы хотел глубже понять вашу точку зрения на палеозой, — обратился он к главному геологу.
— Проблема палеозойской нефти, Викентий Кузь
— Пока не напали, я бы хотел уточнить, — сказал Латунин.
— Вот именно. Оптимистические прогнозы не подтвердились даже при наличии глубоких скважин. А денег затрачено миллионы и на бурение, и на полевую геофизику.
— А вы не могли, так сказать, ненароком «закопать» месторождения в палеозое? — Латунин с обычной своей проницательностью прощупывал взглядом крупное, смуглое лицо Юджакова. Тот прищуристо улыбнулся, верхняя губа его стала тоньше, а нижняя толще, отчего весь его облик стал еще симпатичнее.
— Это исключено, Викентий Кузьмич, — ответил искренне Юджаков. — Все разведочные скважины углублялись до палеозоя, вскрывая его на значительную глубину с высокой степенью изучения как в процессе бурения, так и испытания. Из сотен скважин керн брали через каждые сорок три метра. И такая высокая доля кернового бурения в палеозое сохраняется в основном по сей день. Высока и степень опробования: испытания приходятся на каждые девяносто метров разреза.
— Но ведь в первой половине семидесятых годов в палеозое были получены первые промышленные фонтаны, — напомнил Латунин. — Это позволило геологам, производственникам и большинству сибирских ученых прийти к заключению, что…
— Викентий Кузьмич, — вклинился в его речь Юджаков, — налицо, несомненно, сложности залежей: изменчивость коллектора по площади, по разрезу, по вещественному составу даже в пределах одной площади. Нет достаточно надежного прогноза и соответственно специальных методик разведки. Они пока не выработаны.
— Как я вас понял, вы не ставите крест на проблеме палеозойской нефти? — строго спросил Латунин.
— Отнюдь, Викентий Кузьмич! — возвысил голос главный геолог. — Наше объединение считает, что дальнейшее изучение палеозоя, его нефтегазоносности может
— Вы от Трофимука недавно вернулись? — спросил Латунин, внимательно выслушавший Юджакова.
— На минувшей неделе… Есть проект новой целевой программы. Там предусмотрена впервые технологическая тема, но круг важнейших задач уже на сегодня много больше. Технологические аспекты палеозойской нефти надо рассматривать на координационном совете отдельно…
— Спасибо за информацию, — проговорил Латунин. — Воистину твердый орешек эта палеозойская нефть! Но я верю, что мы расколем его…
Мержин и Дубов надели шапки: дорога пошла совсем гладкой, нетряской. Николай Филиппович посетовал, что у него от долгого разговора осел голос, что надо бы крепкого и горячего чаю.
Вдали показались наконец-то огни Парамоновки.
4
Золотой мечтой Николая Филипповича Мержина было поставить скважины на поток. Уж коли ему придется теперь вершить дела в Кудрине, то добиться этого следует непременно.
Кудринские нефтяные проблемы были Мержину хорошо известны. Кое-что он успел прокрутить в голове за последние дни, но многое еще предстояло осмыслить.
Мержин глядел на заснеженную равнину перед Парамоновкой, на коряги обочь дороги по ту и другую сторону, приваленные такими сугробами, что впору даже ему, долгомерному, увязнуть по пояс. Трещало окрест — это кора на деревьях лопалась, и сами стволы щипало морозом, но деревья не ощущали в своем леденящем сне боли. Как ни кляни стужу, сибирскую долгую зиму, а нефтяникам зима кой в чем помогает. В эту пору по бездорожью можно все же проехать, протащить технику, завезти грузы. А наступит весна — торопись поднимать штаны выше, успевай комплектовать буровые установки, принимать необходимое с барж и складировать на берегу. Не научились еще завозить по комплектам. Не привыкли загодя учесть то, что потом дозарезу понадобится. Элементы конструкций, детали теряются. Пока самоходки по рекам плавают — везем и все валим в кучу. А закроется навигация — того не найдешь, другого. И «кусты», которые должны разбуриваться, стоят, как вот эти деревья, в «заколдованном сне».
Объем вышкомонтажных работ предстоит большой. И уже теперь надо теребить, втолковать каждому, что монтаж нового бурового станка требует немалых переделок в его обвязке. Нужда — в изготовлении нестандартного оборудования. Здесь тоже без помощи обкома не обойтись. В записке просить
