— Чертовски паршиво, — ответил Вито, — если говорить на том же языке, что и вы, богатые девчонки. Не стоит так переживать из-за этого буйволиного навоза. Мои бухгалтеры получили последние данные по «Зеркалам», и, оказывается, когда он пытался отобрать фильм, мы якобы превысили бюджет на пятьдесят тысяч долларов. Не верится?
— Я-то поверю, но все равно он мелочный зануда. Кто платил за обед?
— Он настоял. Я взял его за жабры, и он не мог отказаться.
«Обед обошелся ему всего в сорок долларов плюс полтора миллиона», — подумал Вито.
Вернувшись домой, он решил до завтра, пока не останется позади вручение наград, не рассказывать Билли об их пари с Арви. На эту ночь ей хватит его триумфа, ей не следует знать, что с его новой постановкой уже все решено, кроме визга бедного Арви. И, кто знает, возможно, Рэдфорд и Николсон действительно заинтересуются, ведь это книга года, а может, и десятилетия.
— Что ж, большего от него ожидать нельзя, — сказала Билли. Ее мысли были заняты чем-то, о чем Вито не знал, но настроение ее давно не было таким приподнятым.
— Могу ли я спросить, почему ты светишься, как новогодняя елка? — поинтересовался Вито.
— Боже мой, Вито, это великий день. Когда мне еще радоваться? В святки, в День взятия Бастилии, в день рождения Фиделя Кастро, в день, когда Эми Картер окончила восьмой класс? — Она вихрем носилась вокруг, халат ее развевался. Она выпила вино и, осушив бокал из бесценного старинного хрусталя, бросила его в камин. Он сверкнул тысячами осколков. — Наверное, во мне есть примесь казацкой крови, — сказала она, очень довольная собой.
— Скорее, примесь крови скаковой лошади. У тебя ровно пятнадцать минут на то, чтобы одеться и сесть в машину. — Он слегка шлепнул ее и, ошарашенный, увидел, как она, послав ему воздушный поцелуй, выскочила из комнаты. Сегодня в Билли что-то изменилось, и не только потому, что на ней нет сережек. В ней появилось могущество, ощущение тайной победы. Ее облик соответствовал его чувствам.
* * *
В Академии киноискусства в конце концов поняли, что, за исключением нескольких минут, которых страстно ждут, церемония вручения наград мало чем может развлечь публику. Сотни миллионов зрителей хотели видеть не пышность и роскошь церемонии, а знаменитые лица в минуты, когда обычный человек может им сопереживать, минуты напряженного ожидания, надежд, боли, затаенного разочарования, волнения, блефа и взрыва радости.
Служащие Академии разрешили съемочной команде Мэгги, вооруженной микрофонами и телекамерами, одетой, как полагается, в вечерние костюмы, расположиться в зрительном зале «Дороти Чэндлер Павильона». Это дало большие преимущества: вместо коротких мгновений показа звезд, сидящих в зрительном зале, да еще — наплывом — мигающих глаз знаменитостей крупным планом, которые к тому же обычно исчезали с экрана прежде, чем зрители успеют как следует их разглядеть, в этом году публику попотчуют обилием затяжных крупных планов и обрывков разговоров, подслушанных в минуты, когда зрители не замирают в ожидании. Помощники Мэгги так хорошо смешались с толпой, что скоро их совсем перестали замечать, и претенденты на «Оскара», сидевшие на удобных местах поближе к сцене, почти забыли, что их показывают в прямом эфире.
Билли и Вито направились к своим местам только после того, как Мэгги закончила брать интервью у прибывающих звезд, но им удалось успеть к началу церемонии. Мэгги ушла за кулисы. Она уже переговорила в костюмерных с артистами, представляющими победителей. Все от страха были так возбуждены, что обрушили на нее целые водопады слов. Теперь Мэгги с режиссером вернулась в контрольную рубку, чтобы освещать ход вручения наград. Мэгги разработала план, основанный на единственном указании, которое она дала своему войску.
— Если Слай Сталлоне почесывает зад, пока парень, которому вручают «Оскара» за лучшие звуковые эффекты, тащится по проходу, держите в кадре Слая до той поры, пока сукиному сыну не вручат статуэтку, и только потом переключайтесь на счастливчика.
— Мэгги, а как насчет его речи при получении награды? — спросил ассистент режиссера.
— Схватите на двадцать пять секунд — нет, лучше двадцать — и вернитесь к тому, что происходит в зале.
Шоу обещает быть захватывающим. Жаль, Академия явно больше не даст такого разрешения.
Те, кто смотрит церемонию вручения «Оскара» по телевизору, поистине попадают в плен: само небо не поможет человеку, которому во время телепередачи вдруг захочется прогуляться в туалет. Для таких не устраивают рекламных пауз, не делают ни секундного перерыва. Пока тянулась первая бесконечная заставка одного из претендентов на приз за лучшую песню, Билли погрузилась в задумчивость.
Ее мозг, подумалось ей, никогда не работал так логично. Прикидывая и размышляя о том, как она ухитрилась забеременеть, она невольно выпустила на свободу свои способности к рассуждению и теперь смутно ощущала, что они начинают брать верх над привычной импульсивностью. В список можно внести многое. Даже сегодня, взяв ручку, она услышала суровый, но любящий голос тети Корнелии: «Уилхелмина Уинтроп, подтяни чулки».
Теперь она понимала, что достигла середины жизни, и не хотела и дальше хватать, цепляться и молотить кулаками во все стороны, стараясь удержать свой мир на привязи, словно улетающий воздушный шар. Пора отпустить шар и самой улететь на нем, спокойно парить над новыми, широкими, солнечными просторами, слегка прикасаясь рукой к рычагам управления. Есть ли на воздушном шаре рычаги управления, рукоятка, веревки, что там еще? Не стоит волноваться, подумала она, по крайней мере, на шаре она будет не одна. Там будет ее ребенок, а потом и еще один. Она была единственным ребенком и не хотела, чтобы то же ожидало и ее дитя. Может, хватит троих? Если поспешить, время еще есть. Нет, сказала она себе, вот опять ты начинаешь за все хвататься и устраивать, придумываешь себе заботы. Пусть родится этот ребенок, а там посмотрим. Но в следующий раз смотреть будут она и Вито. А если она потратит несколько лет на роль Мамы Орсини? Если так случится, то может оказаться, что ей это нравится, осторожно подумала она, ощутив невольную дрожь радостного ожидания.
Песне поаплодировали, и два новых конферансье, красивый парень и красивая девушка, едва не заикаясь от волнения, попытались объявить победителя в конкурсе, как поняла Билли, на лучший мультипликационный фильм. Когда зазвучали названия фильмов и имена мультипликаторов, в большинстве своем чешские или японские, — артисты выговаривали их неправильно, губы у них дрожали, да репетировали они вообще или нет? — Билли вернулась к своим мыслям.
Будет легко, да просто неизбежно, прикрывшись плодовитостью, погрузиться в радости материнства, но теперь она слишком хорошо знала себя, — это знание пришло вовремя, не опоздав ни на минуту, — чтобы вообразить, что сможет сколь угодно долго удовлетворяться поздним материнством. Что, если она, лишившись возможности управлять Вито, попытается компенсировать это, управляя своим ребенком — детьми — ребенком? Такой соблазн возникнет, а она не очень-то стойкая перед соблазнами, но этого допустить нельзя. Вито принадлежит только самому себе, а отсюда следует, что его дети тоже будут принадлежать только самим себе. Ей может не нравиться это недавно пришедшее знание, но придется привыкать жить с ним. Пора бы уж. Нет, единственный человек, для которого она всегда будет на первом месте, кто всегда будет принадлежать ей, это она сама.
