Он подробно рассказал, как его вниманиепривлекла фамилия Крошки Доррит, потому что эта фамилия уже стояла в егозаписной книжке. Как он сперва не придал этому большого значения, зная поопыту, что совпадение фамилий еще не доказывает наличия какого-либо родства, —даже если однофамильцы к тому же еще и земляки, — но невольно подумал о том,какое чудесное превращение ожидало бы скромную маленькую швею, если бы онавдруг оказалась причастной к богатому наследству. Как эта мысль постепеннозавладела им, быть может, потому, что в маленькой швее было что-то необычное,привлекавшее и тревожившее его любопытство. Как он ощупью, вслепую начал поиски(«рылся точно крот, сэр»), шаг за шагом, пядь за пядью прокладывая ход кистине. Как на первых порах деятельности, получившей столь образное определение(для пущего сходства с кротом мистер Панкс зажмурился и напустил волосы налоб), он то и дело переходил от надежды к унынию, от проблесков света к полнойтьме и обратно. Как завязал знакомства в тюрьме и сделался ее постоянным ипривычным посетителем, а там уж ему не стоило никакого труда войти врасположение к мистеру Дорриту и его сыну, с которыми он часами болтал о разныхпустяках («А сам все рылся, все рылся», — продолжал мистер Панкс), и в концеконцов они же, ничего не подозревая, и навели его на след, сообщив кое-какиеподробности из прошлого семьи, которые он сопоставил с тем, что уже зналраньше. Как, наконец, мистеру Панксу стало ясно, что он обнаружил законногонаследника крупнейшего состояния и теперь остается только подкрепить этооткрытие формальными доказательствами, чтобы оно получило юридическую силу. Какон решил довериться своему квартирохозяину, мистеру Рэггу, и, взяв с неготоржественный обет молчания, предложил разделить с ним дальнейшие труды по рытьюходов к истине. Как, зная сердечную склонность Джона Чивери, они надумалииспользовать его в качестве своего единственного агента и помощника. И как доэтого самого дня, когда видные авторитеты в финансовых и юридических делахподтвердили полный успех их неустанных стараний, они свято хранили тайну.
— Таким образом, сэр. — заключил Панкс, — еслибы все провалилось в последнюю минуту, скажем, за день до того, как я показалвам наши документы, или даже еще позднее, никто, кроме нас, не был бы обманут всвоих надеждах и не потерпел бы хоть пенни убытку.
Кленнэма, который слушал рассказ, то и деловзволнованно пожимая рассказчику руку, последние слова навели на мысль, до сихпор не приходившую ему в голову, и он с изумлением воскликнул:
— Но, мой милый мистер Панкс, ведь эти розыскидолжны были стоить вам кучу денег!
— Еще бы, сэр! — отвечал Панкс, сияяторжеством. — Это нам влетело в копеечку, хоть мы экономили, как только могли.И позвольте вам сказать, тут пришлось столкнуться с немалыми затруднениями.
— Могу себе представить! — подхватил Кленнэм.— Но вы так замечательно сумели преодолеть все затруднения, связанные с этимделом! — И он снова пожал ему руку.
— Хотите знать, как я действовал, — сказалПанкс, приводя свои волосы в столь же растрепанное состояние, в какомнаходились его чувства. — Сперва я потратил все свои личные сбережения. Но иххватило ненадолго.
— Мне совестно это слышать, — сказал Кленнэм,— хотя сейчас это уже значения не имеет. Но что же вы потом стали делать?
— Потом, — отвечал Панкс, — я занял денег ухозяина.
— У мистера Кэсби? — переспросил Кленнэм. —Что за благородный старый джентльмен!
— Еще бы, просто ангел! — отозвался мистерПанкс, издавая целую гамму разнообразных фырканий. — Сама доброта! Воплощенноечеловеколюбие! Святая душа! Золотое сердце! Он мне их ссудил из двадцатипроцентов, сэр. Меньше мы никогда не берем.
Артур должен был признаться себе, чтонесколько поторопился прийти в умиление.
— Я сказал этому образцу христианских добродетелей,— продолжал мистер Панкс, со вкусом отчеканивая каждое слово, — что набрел наодно дельце, на котором можно недурно поживиться — недурно поживиться, так яему и сказал, — но только для начала нужны кое-какие оборотные средства. И,дескать, не ссудит ли он мне под вексель требуемую сумму. Что ж, он охотносогласился, из двадцати процентов; да, как человек деловой, позаботилсявключить эти двадцать процентов в общую цифру долга. Если бы моя затеясорвалась, мне бы пришлось семь лет мотыжить для него за половинное жалованье.Но ведь на то он и Патриарх, такому человеку не грех послужить и за полцены — идаже вовсе бесплатно.
Ни за что на свете Артур не взялся бы решить,всерьез он говорит или нет.
— Когда и эти деньги кончились, сэр, —продолжал между тем Панкс, — а они все-таки кончились, хоть я и выжимал их изсебя по капле, словно собственную кровь, — мне пришлось обратиться к мистеруРэггу. Я решил сделать заем у мистера Рэгга (или у мисс Рэгг, что одно и то же;у нее есть небольшой капиталец, доставшийся ей благодаря одной удачной судебнойспекуляции). Он с меня спросил десять процентов, и сам считал, что это немало.Но ведь мистер Рэгг обыкновенный человек, сэр. Волосы у него рыжие, и он их короткострижет. И шляпу носит самую обыкновенную: с высокой тульей, с узкими полями. Иблагообразия в нем не больше, чем в деревянной кегле.
— Теперь, однако, мистер Панкс, — сказалКленнэм, — вы должны быть щедро вознаграждены за все ваши труды и расходы.
— Я на это и рассчитываю, сэр, — сказал Панкс.— Контракта я не заключал, действовал за свой риск. Уговор у меня был разве чтотолько с вами — ну что ж, я его выполнил. Если после возмещения всех издержек ипосле расчета с мистером Рэггом мне очистится тысяча фунтов, это будет для меняцелый капитал. Поручаю вам уладить это дело. А теперь я хочу, чтобы вы сообщилиобо всем семейству Доррит, — как, решите сами. Мисс Эми Доррит сегодня с утрабудет у миссис Финчинг. Только не надо медлить. Чем скорей они все узнают, темлучше.
Этот разговор происходил в спальне у Кленнэма,еще лежавшего в постели. Мистер Панкс ворвался к нему чуть свет, перебудив весьдом своим стуком, и тут же, с ходу, даже не присев, принялся выкладывать всеподробности дела, завалив постель разными бумагами. Под конец он объявил, чтоторопится к мистеру Рэггу (должно быть, от переполнения чувств хотел, чтобы тотснова подставил ему спину), поспешно собрал свои бумаги, и не успел Кленнэмопомниться, как его пыхтенье уже донеслось откуда-то снизу.
Кленнэм, разумеется, не откладывая, отправилсяк мистеру Кэсби. Он так спешил, что очутился на углу улицы, где обиталПатриарх, почти за час до того времени, когда обычно приходила на работу КрошкаДоррит, но подумал, что так даже лучше: он пройдется не торопясь, и еговолнение успеет улечься до встречи с нею.
