Глава 1. Тирания, бесчестье и смерть
Насколько благочестивыми являлись первые шаги Юстиниана II в начале царствования, настолько нелепым, безумным и страшным казалось его императорство после возвращения на царский трон. Он словно специально делал все возможное, чтобы уронить честь Римского императора и дать самые отталкивающие примеры для потомков. В первую очередь Ринотмет («с обрезанным носом» – прозвище, данное царю византийцами) вернул с лихвой обещанный долг болгарам. Тербелу выплатили обещанные суммы и подарили убранство царского стола – роскошный подарок. Но этого мало – по приказу Юстиниана ему были оказаны высшие почести. Император вызвал Болгарского хана в столицу и облёк того в царские одежды, объявив варвара своим соправителем! Все подданные обязаны были совершать поклонение Тербелу, как царю.
И ранее в силу обстоятельств Римские цезари нередко одаривали варваров высокими наградами, титулами и должностями. Но, чтобы варвар, к тому же некрещеный, стал именоваться Римским василевсом, живым образом Бога на земле, судьей справедливости и защитником Церкви – такого никогда не случалось. По счастью, болгарин вскоре отбыл на родину, и император уже вполне традиционно венчал на царство свою жену Феодору и малолетнего сына Тиверия, которого объявил соправителем. После этого Ринотмет по-царски вознаградил своих товарищей, верно служивших ему в годы изгнания. Все они получили сан патрициев, а один из них, Варисбакурий, стал протопатрицием и стратигом фемы Опсикия.
После этого ярость Юстиниана Ринотмета излилась потоками на своих недоброжелателей. Двух несчастных «заместителей», как уже говорилось, он казнил после нанесения им максимально возможного бесчестья, теперь настал черед остальных. Первым пал патриарх Каллиник, которого по приказу царя ослепили и, как еретика, отправили в Рим к папе. Это было поистине зверское злодеяние, не имевшее аналогов[1017].
Едва ли вина патриарха, вынужденного венчать Леонтия на царство, была столь велика перед царем, и вряд ли он мог в одиночку остановить бунт константинопольцев против Юстиниана. Император имел, разумеется, неписаное право назначать и снимать архиереев Константинополя, но в данном случае лишение патриарха кафедры сопровождалось совершенно непозволительными наказаниями. И уж, конечно, отправка Каллиника в Рим «на перевоспитание» выглядела прямым оскорблением для всего восточного клира, незаслуженно обиженного царем. После расправы с архиереем, желая показать свою щедрость, Ринотмет поставил на патриарший престол столицы монаха-затворника Кира (705—711), когда-то предсказавшего ему возвращение царского титула.
Затем начались массовые казни. Брат казненного императора Тиверия полководец Ираклий и все его командиры были схвачены и повешены на городской стене – так отечество в лице возвратившегося царя отблагодарило их за верную службу. Во все концы государства были посланы специальные агенты, задачей которых являлось выявление и задержание лиц, которые сочувствовали казненным Леонтию и Тиверию, а также не лояльны по отношению к Ринотмету. Словно состязаясь с дьяволом в богатстве фантазии, Юстиниан придумывал самые жестокие виды казни. Как правило, выбор кандидатов на смерть происходил во время пиров, которые часто давал царь. По окончании торжеств он лично определял, кто из гостей отправится под топор палача, а кто на виселицу. Некоторых зашивали живыми в мешок, а затем бросали в море, наслаждаясь криками ужаса несчастных. По некоторой оценке, если и преувеличенной, то не намного, Юстиниан «считал веревку, секиру и палача единственными орудиями верховной власти»[1018].
Желая вознаградить себя за унижения прошлого десятилетия, Ринотмет начал придавать внешней форме очень серьезное внимание, стараясь ни в чем не уронить царский сан. На монетах, которые чеканили в его царствование, впервые появился штамп «Servus Dei» («Раб Божий»), а на реверсе – лик Спасителя с надписью: «Rex regnantium» («Царь царствующих»). В столице он воздвиг статую царицы Феодоры и себя, причем сам Юстиниан стоял перед супругой коленопреклоненным. Когда возникла необходимость перевезти царицу Феодору из ставки Болгарского хана в Константинополь, император направил за ней целую эскадру, многие корабли которой, попав в бурю, затонули. Его зять, Болгарский хан, даже сделал ему замечание, отметив, что достаточно было прислать два-три корабля, а не целый флот, будто Юстиниан решил войной захватить свою жену[1019].
Казни самых смелых и умелых сановников и военачальников окончательно расстроили государственное управление и армию. Первым сигналом, ясно свидетельствующим о том, что в государстве не все благополучно, явилось столкновение римлян в 708 г. с одним из «самостийных» болгарских отрядов, «незаметно» от своего хана решившего пограбить византийцев. Император лично возглавил армию, решив продемонстрировать былое искусство войны, и вскоре византийцы стояли под крепостью Анхиал, что находится в 20 км от современного болгарского города Бургас. Организация войска полностью отсутствовала, и римский лагерь представлял собой бивуак кочевников. Византийские кавалеристы свободно, словно никакого неприятеля поблизости не было вовсе, разбрелись по территории в поисках фуража, вследствие чего оказались в буквальном смысле слова смятыми варварами, начавшими атаку. Византийская пехота попыталась сопротивляться, но свежие подкрепления болгар сумели преодолеть стену щитов и копий, и христиане в панике отступили в крепость. Потери византийцев были очень велики, и через 3 дня император отдал приказ перерезать жилы у лошадей, чтобы те не достались варварам, и грузиться на корабли, по счастью, стоявшие рядом[1020]. Оставленная без помощи царя крепость была осаждена болгарами, которые вскоре захватили ее.
Позднее эта история будет многократно «дополнена», а вина перенесена на ненавидимого всеми Ринотмета, так что виновником этого поражения назовут ошибочно его, а не римских стратегов, командовавших воинскими частями[1021]. Но в целом, конечно, этот печальный исход был предопределен неразумной и жестокой политикой царя. Впрочем, для нас важно другое: как бы там ни было в действительности, император не сделал никаких уроков из этого поражения.
