месяцев. Не потому что не было возможности кого-то нанять, а потому что им просто было в кайф.
Они собирались пожениться будущим летом.
Планировали съездить к океану.
И завести еще одного вислоухого кота. Хотя Стас терпеть их раньше не мог…
— Что там? — кивая на квадратный сверток в моих руках, первой заводит разговор. — Снова деньги?
— Не мои. Его, — спешу объясниться.
— Неважно. Я не возьму.
— Я все равно оставлю их.
— Мне это не нужно.
— А что нужно? Я могу…
— Вернуть мне Стаса? — перебивает едкой горечью.
Поднимаю голову, встречаемся глазами. В моих — безмерное чувство вины. В ее — бездонная грусть невосполнимой утраты.
— Юль…
— Не разрешил мне пойти туда, — произносит почти шепотом. — Ничего не объяснил. Мы… — шмыгает носом, — поругались из-за этого накануне.
— Не хотел тобой рисковать.
— Зато ты, Илья, лихо рискнул всеми! — выпаливает осуждающе. — Если уж было невмоготу, могли вдвоем расписаться, без гостей. Зачем было звать друзей? М?
На самом деле именно этот вариант я озвучил пацанам на мальчишнике. Они в ответ лишь посмеялись, да покрутили пальцем у виска. Еще и наезжать начали. Разобиделись.
— Почему он? Почему?! Что мне теперь делать со всем этим? — девчонка неопределенно машет рукой на окружающее пространство. — Как жить? Как мне жить без него? — рыдает взахлеб. Крепко прижимает ничего не понимающую кошку к груди, и та истошно мявкает.
Подхожу к ней, обнимаю.
— Мне чертовски жаль, что так вышло. Прости, Юль. Прости…
В горле ком. Тупая резь в легких. Словно огромный осколок воткнули. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Перекрыта подача кислорода.
— Что мне твое «прости»? Уходи, Илья, пожалуйста! — отстраняется, отступая в сторону. — После переезда в Москву, я сразу чувствовала, что он меня обманывает. Сейчас понимаю, в чем причина того, что он не желал моих встреч с вами и его семьей.
Молчу.
Крыть мне нечем. Калаш всегда отчаянно защищал личное и умело оберегал свою девушку от происходящего.
— Его мать все мне рассказала. Про тебя и про ваши мутные дела, связанные с криминалом. Про то, как завод ей возвращали и чем за это в итоге поплатились.
— Юль…
— Все, хватит, достаточно! Ты виноват! И только тебе этот крест нести! Тебе! Понятно? — кричит она громко.
Киваю. Разворачиваюсь. Нет смысла раздражать ее своим присутствием.
— Ты как? Друзей своих всех по очереди хоронить планируешь? — ледяным тоном прилетает мне в спину.
Сжав челюсти, продолжаю путь до двери. Там обуваюсь, оставляю на полке пакет с чужим баблом и выхожу из квартиры. Долго еще сижу на ступеньках с дымящейся сигаретой, зажатой меж дрожащих пальцев. На душе раздрай, в голове белый шум. Веки жжет.
Ты как? Друзей своих всех по очереди хоронить планируешь?
Эта ее фраза, прочно засев в подкорке, сопровождает меня весь последующий час. До самой многоэтажки, в которой живет Динамит. Мужики из охраны уже у него в гостях. Он как раз недавно откуда-то вернулся.
— Илья Андреич, — здороваюсь с двумя амбалами, дежурившими у него на лестничной клетке.
— Ну что тут?
— Обнаружили сумку с вещами, котлеты с налом и два паленых паспорта.
Ай-да молодец!
— Пытался отстреливаться, пушку у него отобрали. Особо не трогали его, как вы просили.
— Я сам, — киваю, открывая дверь.
Сумку с вещами, котлеты с налом и два паспорта.
* * *
Накатившую волну лютой ярости гасит телефонный звонок от Абрамова.
— Да, Ян.
— У Беркута сын родился.
Замедляюсь, застываю на месте.
— Уже?
— Ага. Пятнадцать минут назад.
— Так рано же еще вроде, — пытаюсь вспомнить озвученную Аленой дату.
— Поливала гребаные цветы. Упала со стремянки, пришлось срочно везти в больницу и… я тоже рожал. В смысле присутствовал при этом процессе, — исправляется он.
Отмечаю про себя тот факт, что всегда собранный Ян несколько рассеян. Видать, совместные роды произвели на него неизгладимое впечатление.
— И как ты? — любопытничаю осторожно.
— Я на стрессе, — честно признается тот.
На стрессе. Что для него совсем нехарактерно. Впрочем как и растерянность.
— Всегда размышлял на тему того, насколько это круто, когда в момент рождения сына или дочери ты стоишь рядом.
— Ну не знаю, Илюх, — нервно посмеивается Ян. — Как ты любишь говорить, моя жизнь уже не станет прежней. Ладно, приезжай, как сможешь. Я пока еще здесь в больнице тусуюсь. Перетру с врачами. Надо чтобы они посмотрели засранца как следует. И обеспечили девчонке хорошую палату.
— А счастливый папаша, собственно, где? Почему ты рожал с Аленой?
— Где-где… Этого пришибленного задержали в китайском аэропорту. Он показался блюстителям закона чересчур дерганым и подозрительным.
— Ну ясно, — качаю головой.
— Приезжай, как освободишься.
— Добро, — сбрасываю вызов, убираю трубу в карман и направляюсь в спальню.
Счастливый ты, Беркут. Сын родился. Завидую по-белому.
— Илья Андреевич…
— Оставьте нас, — смотрю на Динамита долгим, внимательным взглядом, моментально переключаясь с хороших новостей на истинно дерьмовые.
Бывший друг ползает по полу и кашляет.
На глаза попадается та самая сумка, про которую сказал Нестеров.
— Ты куда-то собрался?
Замирает.
— Сваливаю. Надоело все.
— Клянусь, до последнего надеялся, что гоню.
Моему разочарованию нет предела. Оказывается, наша многолетняя дружба ничего для него не значила. Такой нож в спину…
— Не понимаю, о чем ты.
— Не понимаешь, да?
Подрывает. Тут же вспоминаю убитую горем Юлю. Калашникова, лежащего на земле в луже собственной крови. Регину, погибшую на месте. Молодых пацанов из службы безопасности. Черепанова…
— Один вопрос, Дим, — подхожу ближе. Он сразу привстает и принимает сидячее положение. — За что?
Не реагирует.
— На меня посмотри, гнида, и ответь. Будь мужиком!
— Да пошел ты… — мерзко смеется. Разумеется, объясняться со мной он не планирует.
Где-то здесь и заканчивается мое терпение. Ослепленный гневом и злостью безостановочно и жестоко его избиваю. Не позволяя встать. Стирая каждым отточенным движением мерзкую ухмылку с его лица.
— Даввай, вали… уже, — сипит, намеренно провоцируя.
— Нет, Диман, так просто отделаться за предательство не получится. И еще… Мне нужны имена. Все до единого. Первое — мент Бандалетов. Это ведь ему ты слил координаты ЗАГСа, верно?
Снова шепеляво посылает меня по известному короткому маршруту.
Получает пару ударов с ноги: по печени и морде. Протяжно стонет, хватаясь за хрустнувший нос. Захлебывается кровью.
— Он тебя сдал, — намеренно блефую. — Продался, мразь? Денег тебе было недостаточно? Я, сука, поровну всегда и все делил между нами!
До сих пор не верю в то, что он сделал. В моей картине мира такой исход был невозможен. Мы же с позорных детсадовских колготок друг друга знаем. Ну как так?
— Там ведь были посторонние люди. Девчонки, одна из которых беременная. Другая — мать двоих малолетних детей. А Калаш…
