ты еще не привыкла?
— Ко всему не привыкнешь. Если бифштекс подгорел, он не станет лучше от воспоминания, что на прошлой неделе случилось то же самое. Но я хочу сказать: все это ерунда по сравнению с тем, когда живешь с раввином, не имеющим реальной власти в общине. Когда Хьюго ушел на пенсию, он был полон планов: собирался издать свои проповеди в виде книги, а потом заняться следующей книгой о работе совета, а затем написать книгу о еврейских праздниках. Роскошные были планы, и он очень радовался, что появилось время. Он приготовил пишущую машинку, кучу бумаги, запасную ленту и даже специальный забеливатель для ошибок. И три дня подряд сразу после завтрака шел в кабинет и работал несколько часов. На четвертый день он решил сперва прогуляться. Я пошла в кабинет — не шпионить, а просто убрать — и повсюду валялись листы бумаги с фразами типа «Восемьдесят семь лет назад…» и прочей ерундой.
— Ну, иногда так трудно начать…
— Он так и не начал, Дэн, — тихо вздохнула она.
— Людям, только что ушедшим на пенсию, нужно время, чтобы освоиться.
— Но раввину это сделать еще труднее, — настаивала она. — Так много всего, что он не может сделать. Он обязан придерживаться определенного имиджа. Другие, уйдя на пенсию, могут каждый день играть в гольф или в карты, ходить в кино или читать детективы. Но раввин должен быть более духовным, он может иногда играть в гольф, но если это будет происходить каждый день, люди начнут удивляться. Мы обычно ходили пешком в библиотеку, это около мили от нашего дома быстрым шагом. Там мы бродили вдоль полок, смотрели на книги, и он то и дело выбирал себе детектив, но записывал на мою карточку. Бедняга, он не хотел, чтобы библиотекарь заподозрил его в чтении «легкой» литературы. Для себя он брал книги по социологии и религии, но читал вовсе не их.
Ее брат засмеялся.
— Какая тебе разница, что он читал? Это ведь ему нравилось, так?
— Ну, это меня не беспокоило, — ответила она. — Я просто объяснила тебе, как трудно раввину. Но он не мог целый день читать, да и не особо любил это дело. Когда ему было нечего делать, он слонялся возле меня и мешал. Убираю постель — он тут как тут, иду на кухню — опять он тут, предлагает помощь, подает мне то, чего я не просила. Понимаешь, у женщин свой ритм домашних дел. Если я привыкла ходить за перцем в кладовку, а нахожу его у себя под рукой, это меня не радует, а выбивает из колеи. Скажу тебе, если бы не эта его работа, я бы сошла с ума.
— Но работа все же подвернулась, — заметил Дэн.
— Да, и нам тут нравится. Хьюго очень любят в общине, а парни из совета не могут лишний раз не выразить ему свою признательность. Хьюго здесь нравится гораздо больше, чем в старой общине, где он прослужил тридцать лет. Здесь он ни разу не ссорился с советом, лучше просто нечего желать. И он не так уж стар, ведь раввин в шестьдесят пять еще в расцвете сил. В конце концов, не канавы же он копает. И его старинные службы оказались в новинку для местных людей.
— Но это все временно, — заметил брат.
— Не знаю. Если бы Хьюго был более решителен и практичен, он бы мог здесь остаться на сколько угодно. Надеюсь, он это с тобой обсудит. Я с ним говорила и, кажется, почти убедила!
Она включила сигнал поворота и завернула за угол.
— Вот и наша улица. — Она остановила машину, и тут же на веранде дома появился ребе Дойч и помахал им.
Когда Дэн вышел из машины, ребе сердечно его приветствовал.
— Рад тебя видеть, Дэн. Ты ведь погостишь у нас? Давай свои вещи. — Невзирая на протесты, ребе взял больший из двух чемоданов Дэна и понес в дом.
— Жизнь здесь пошла ему на пользу, — заметил Дэн сестре. — Хьюго кажется куда веселее и энергичнее.
— Да, это так. Новой работой он просто наслаждается. Ты должен мне помочь убедить его остаться.
Стедман поглядел на сестру и поджал губы.
— Потом поговорим…
Глава 52
Решено было, что говорить будет Рэймонд — не только потому, что он был председателем, но и потому, что как юрист тот знал толк в переговорах.
— Ты чересчур спешишь, Марти. С такими аристократами, как Дойчи, надо быть неторопливым и спокойным. Это же не семейная пара, которая проигралась на скачках и пришла просить заем.
— Хорошо, хорошо, ты будешь говорить, но чтобы к вечеру контракт был подписан.
— Ты хочешь, чтобы контракт был оформлен к вечеру, а по мне, пусть он только скажет, что остается, и неважно, когда он подпишет контракт. Может, он захочет показать его адвокату…
— Да? Послушай, Берт, пока у нас нет его подписи, у нас нет ничего. Я знаю, что он из высшего общества и его слово стоит многого, но я столько раз участвовал в сделках, где все согласны, пожимают руки, а потом говорят, что не поняли друг друга или изменились условия. Думаешь, только мы за ним охотимся? Может, и так, а может, он поработал здесь пару недель и послал письма в другие общины, где раввины ушли в научный отпуск, а в письмах написал: «Узнав о том, что ваш духовный наставник ребе Зильх уходит в научный отпуск, и т. д. и т. п… я бы хотел предложить вам свои услуги, и т. д. и т. п. Искренне ваш ребе Дойч, раввин в отставке».
— Брось, Марти!
— Поверь мне, это вполне возможно. Он ушел на пенсию всего несколько месяцев назад, так? А тут мы предлагаем ему работу, так? Так зачем ему ее принимать, если он в отставке? Могу понять, если он согласится заменить заболевшего приятеля-раввина. Но он не знает Смолла. Так что я тебе скажу, почему он согласился на наше предложение: потому что устал сидеть дома и ничего не делать. Отставка — не для всех блаженство. Но он знает, что работа эта — всего на три месяца, и если ему захочется вновь впрячься в лямку, то он начнет искать контакта с другими общинами, так?
— Ну…
— Поэтому мне нужна его подпись на контракте. К тому же через несколько дней вернется Смолл и захочет приступить к работе.
— А мы ему скажем, что подумали, будто он уволился, и изменили планы.
Марти Дрекслер яростно потряс головой.
— Нет. Мне кажется, ребе Дойч тут же
