ребе. — Я хотел сказать, что надо думать о возвращении в Штаты.
— Да? — Она сдержала удивление, ожидая объяснений.
Ребе был поражен.
— Здесь, в Израиле, никому не нужен лишний раввин, разве ты не понимаешь? Врач едет туда, где болезнь, а раввин — туда, где он нужен.
— Но ты собирался оставить раввинство и жить здесь.
— Знаю, — печально кивнул он. — Это мечты, они возникают у каждого, кто по работе несет ответственность за людей. Но рано или поздно мечты кончаются и наступает реальность, надо возвращаться к прежним занятиям.
— Неужели дело Роя так на тебя подействовало?
— Полагаю, оно помогло мне определиться с решением, но я пришел к нему давно. Ты знаешь, какое-то время я пытался сделать выбор, еще до нашего приезда.
— А потом заразил этой идеей меня…
— Я отчасти надеялся, что ты станешь возражать. Так было бы легче. Но я рад, что ты не возражала, потому что это должен решить только я.
В дверь постучали, она открыла, и вошли Джонатан и Гиттель.
— Я играл в футбол, — закричал Джонатан. — Правда, Гиттель? Скажи им. Там были ребята, и я играл с ними.
— Замечательно, — сказал отец.
— Он заправский футболист, — похвалила Гиттель.
Ребе взглянул на часы.
— Как поздно! Пора в синагогу на «Havdalah»[22]. Хочешь пойти со мной, Джонатан? Тебе надо переодеться.
— Ладно, я быстро. Подождешь меня? Помоги мне переодеться, Гиттель.
— Хорошо. Пошли, Джонатан.
Ребе порылся в карманном еженедельнике и сказал Мириам:
— Если мы вылетим в следующий понедельник, то прибудем домой ровно через три месяца со дня отъезда в Израиль. Это хорошо. Может, ты позвонишь в авиакомпанию и забронируешь билеты?
Когда ребе с сыном ушли, Гиттель сказала:
— Знаешь, Мириам, я все собиралась тебе сказать, но не хотела при Дэвиде: Авнер Адуми был им очень поражен, и я тоже. Он здорово помог Стедманам, но помог и Израилю.
— Но не доктору Бен Ами, — ответила Мириам, — а мне его жаль. Ты однажды водила меня к нему, когда я была в депрессии, а он был так добр и помог мне. Что с ним будет?
— С доктором Бен Ами? Ничего.
— Ничего?
— Конечно. Адуми — это не полиция, «Шин Бет» работает самостоятельно. А если ему потребуется доложить наверх, то он просто скажет, что Рой не связан с террористами, и делу конец.
— Но он же не может игнорировать то, что сделал Бен Ами.
— А что он сделал? Давние дела в России? Доказательств нет, только рассказ Мевамета. Когда принимаешь административное решение, всегда кто-то думает, что это относится лично к нему. В любом случае, то, что произошло в России много лет назад, Адуми не касается.
— Но он убил Мевамета, — запротестовала Мириам.
— Да, но твой Дэвид доказал, что это произошло случайно, при самозащите. Так оно и было, потому что Бен Ами не узнал бы одного из тысяч бывших заключенных, но Мевамет мог его узнать. Так что? Он не сообщил о бомбе? Но он пытался, он ее разрядил и позвонил Адуми.
— Но затем он снова ее зарядил и взорвал.
— Это так, но никто по сути не пострадал, потому что Мевамет был уже мертв. Да, он нанес вред дому, но это дом его брата. Нет, я уверена, что Адуми не станет ничего предпринимать. Вот увидите, когда Бен Ами вернется, он сразу продолжит лечить Сару.
— Я уже не увижу, Гиттель. Мы уезжаем в Штаты где-то через неделю.
Впервые Гиттель утратила свою уверенность.
— Но ведь ты говорила…
— Что Дэвид хочет остаться? Это так, но ему надо возвращаться. В глубине души он всегда это знал.
— Ури в армии, мне будет так одиноко, — печально вздохнула Гиттель, — а я надеялась, что у меня будет семья, которой я смогу помогать и которую буду навещать. А теперь вы уезжаете, Ури женится, и я останусь совсем одна.
Повинуясь внезапному порыву, Мириам шагнула к Гиттель и обняла ее.
— Не грусти, Гиттель, мы будем регулярно приезжать отдохнуть.
— Я грущу, — ответила Гиттель, — о тебе. Печально думать, что ты возвращаешься в изгнание, а могла бы остаться здесь, в Земле Обетованной. Но поезжай с Богом и возвращайся с Богом. Твой Дэвид — умный человек. Возможно, в следующий раз он сможет остаться.
Глава 51
— Получив вашу телеграмму, я подумала, что вы приедете с девушкой, — сказала Бетти Дойч, аккуратно выезжая на своей машине из аэропорта на шоссе, ведущее в Барнардз Кроссинг. — Вы пишете: «Мы вылетаем» вместо «вылетаю». Довольно нетипично добавлять лишнее слово, и я подумала, что так вы меня предупреждаете о какой-то девушке.
Стедман засмеялся.
— Вы проницательны, Бет, но я летел не с девушкой, а с Роем. Я хотел побыть с ним здесь с неделю, но Лора встретила нас в аэропорту Кеннеди, и Рой решил сначала погостить у нее.
— Хотелось бы мне его повидать. Вы же знаете, как я к нему отношусь, Дэн.
— Но он всего лишь ваш племянник…
— Если нет своих детей, племянник становится чем-то большим, чем племянник, пусть даже единственный.
— Ну, после того как Рой устроится, он обязательно приедет к вам погостить, — пообещал Дэн.
— Прекрасно. Он, должно быть, усердно учился, чтобы закончить год так быстро. Он уже сдал экзамены?
— Пока нет, — вздохнул Дэн. — Возникли проблемы…
— С ним все в порядке? — поспешно спросила Бетти. — Он не заболел?
— О, нет, он в порядке. Расскажу, когда приедем, а то придется потом все повторять для Хьюго. А кстати, как он поживает?
Она бы предпочла поговорить о племяннике, но знала своего брата: его не собьешь.
— Хьюго здоров, как обычно, — сказала она, — но иногда бывает очень раздражителен.
Лояльная по отношению к мужу, она не могла не замечать его недостатков, и хотя никогда бы не рассказала о них постороннему, но брат — это другое дело, это родная кровь, и даже, пожалуй, ближе мужа.
— Трудно быть женой раввина, он так часто сидит дома, вечно путается под ногами… Никогда не знаешь, не придется ли ему вдруг бежать на какое-нибудь собрание и заменять какого-то оратора. Готовишь вкусный обед, планируешь сходить в кино, а вместо этого ешь одна и смотришь телевизор. А то еще появляется какой-нибудь юноша, попавший в беду, или думающий, что попал в беду, и рвущийся поговорить об этом. Иначе, видите ли, он может убежать из дома, совершить самоубийство или связаться с дурной компанией… А ты сидишь и ждешь, не зная, начинать ли есть или подождать, пока в кабинете не смолкнут голоса и беседа не закончится.
Стедман засмеялся.
— Разве
