глазах Генриха стояли слезы. Но Елизавета заледенела в своем гневе и возмущении. Она ничего не могла ему дать, как и он ничего не сделал, чтобы помочь ей. Генрих встал и обошел вокруг стола. Елизавета шагнула назад, и он остановился.
– Я верил в то, во что хотел верить. Я не мог принять возможность другого исхода и цеплялся за слова Линакра. Не вините меня за это. Я жил надеждой.
– И я тоже. Генрих, я знаю, что вы тоже скорбите. Но это должно было сделать вас восприимчивым к моей боли. А вы только усилили ее.
Король положил руки ей на плечи, но Елизавета скинула их.
– Бесси, из всех людей именно вы не можете не понимать, что для короля польза государства должна быть превыше всего. Не просите меня проявить больше снисхождения к вашим сестрам, чем я уже проявил.
Елизавета бросила на него быстрый взгляд:
– Я думала, что значу для вас больше. Нам определенно нужно пожить отдельно. Пойду готовиться к отъезду и попрошу Екатерину сопровождать меня.
– Бесси… – начал Генрих.
– А во время путешествия, – продолжила Елизавета, – я постараюсь набросать план моего дома в Гринвиче.
С этими словами она оставила Генриха, сердце ее разрывалось на части.
Июльское солнце палило вовсю, когда Елизавета и Екатерина с небольшой свитой покинули Виндзор и направились в Вудсток. Обе они немного всплакнули при расставании с детьми, но рассчитывали вернуться к ним с новыми силами. В Датчете они сели на паром, который перевез их через Темзу, а потом поехали на север, в аббатство Нотли, где остановились на ночлег в роскошном доме настоятеля. У Елизаветы было тяжело на сердце, тем не менее физически она чувствовала себя хорошо, разве что легкая тошнота донимала ее по утрам. Она рассчитывала, что перемена обстановки поднимет ей настроение. Но надежды на это были перечеркнуты, когда на следующий день их догнал гонец с письмом из Хаверинга, где на попечении леди Коттон находились дети Екатерины.
– Эдуард умер! – вскричала Екатерина и выронила письмо. – Боже правый, как я вынесу это?
Обняв сестру, Елизавета дала ей выплакаться и сама тоже лила слезы. Кому и знать, как не ей, что переживала Екатерина. Неужели еще не достаточно трагедий? Маленькому Эдуарду было всего пять лет.
Елизавета подняла письмо и прочла его. Леди Коттон сообщала, что летняя лихорадка унесла мальчика невероятно быстро.
– Я должна поехать в Хаверинг, – всхлипывая, проговорила Екатерина. – Мне нужно увидеть моего малыша еще раз, прежде чем его похоронят. Вы меня не сопровождайте, болезнь может быть заразной, а вам нужно думать о ребенке.
Елизавета посчитала это разумным:
– Вы уверены, что с вами все будет в порядке?
– У меня есть мои дамы, они меня утешат. Не переживайте.
Елизавета вернулась к письму:
– Леди Коттон спрашивает: где вам будет угодно, чтобы Эдуарда похоронили? Моя дорогая, я сегодня же напишу аббату Вестминстера и поручу ему найти место в аббатстве. О цене не беспокойтесь, расходы я возьму на себя. Вот, это деньги на подарки няне и колыбельной няньке Эдуарда. – Она достала кошелек.
В тот же день Екатерина уехала, аббат дал ей носилки, и дальше в Вудсток Елизавета отправилась одна. Там королеве стало нездоровиться. Плохое самочувствие – результат потрясения от известия о смерти племянника, которое добавилось ко всему прочему, так сказала себе Елизавета, однако состояние ее было настолько плохим, что пришлось лечь в постель и вспомнить весну, когда она испытывала такие же симптомы. Теперь ей хотелось, чтобы Генрих был рядом, но идти на попятный и заглаживать возникший между ними разлад было еще слишком рано; чувства ее по отношению к супругу оставались весьма противоречивыми. Ох, но она так измучилась, голова болела, а сердце билось тяжело и неровно. Когда Елизавета вставала, чтобы воспользоваться уборной, у нее начиналось головокружение и она не могла дышать. Что происходит?
Королева подумала, не послать ли за врачом. В Оксфорде наверняка найдется несколько опытных докторов, и управляющий непременно их знает. Глупо было не взять с собой доктора Льюиса. Но такие недомогания уже бывали у нее, и она поправлялась. Елизавета решила подождать в надежде, что отдых ей поможет. Она лежала в постели и молилась о скорейшем выздоровлении, о благополучном разрешении от бремени и ради тех же целей посылала приношения в разные местные святилища и церкви.
К августу Елизавета достаточно оправилась, чтобы продолжить путь, и решила не прекращать поездку. Вернуться назад сейчас было бы неразумно. Она уже не испытывала такой острой враждебности к Генриху, но ей еще нужно побыть одной.
Через неделю Елизавета оказалась в Уэльсе. Погода стояла отличная, дороги сухие. Она уехала далеко от Генриха и от двора. В Монмуте подарила местному монастырю два красиво расшитых облачения священников. Затем поехала в замок Раглан, где ее кузен, лорд Герберт, оказал ей радушный прием. Он был побочным сыном последнего герцога Сомерсета, который сложил голову в ходе недавней войны, и последним мужским потомком Бофортов.
За обедом в главном холле он заговорил о прежнем владельце замка, своем тесте Уильяме Герберте, графе Хантингдоне.
– Он женился на одной из кузин вашей милости, Екатерине Плантагенет.
Внебрачной дочери Узурпатора. Елизавета слышала об этой женщине, но никогда с нею не встречалась.
– Оба они уже мертвы. Замок достался мне от моей доброй супруги, дочери Хантингдона от первой жены. – Он похлопал по руке леди Герберт.
– Я помню, как присутствовала на вашей свадьбе… Когда это было? Десять лет назад? – Елизавета улыбнулась, чувствуя, как на нее снова наваливается утомление, и желая поскорее лечь в удобную постель, которая ждала ее наверху.
– Да, мадам. Это была такая честь для нас – присутствие на нашей свадьбе вашей милости и короля.
Они говорили, пока Елизавета не удалилась на покой, извинившись и чувствуя головокружение от усталости.
Замок Ладлоу находился всего в пятидесяти милях от Раглана, но Елизавета не могла поехать туда, где умер Артур, к тому же его все равно там не было. Он ушел далеко, связь с ним утрачена, и уже какое-то время никаких странных явлений не происходило.
Вместо этого Елизавета отправилась на юг, в Чепстоу. Сев на паром, чтобы переправиться через Северн, она прибыла в замок Беркли, где погостила у милого старого лорда Беркли и его жены. Они пировали, угощаясь олениной, за которой Елизавета посылала в Лондон, вином, заказанным ею в Бристоле, апельсинами и засахаренными фруктами – ценными дарами, которые доставил некий благожелатель. После этого менестрели королевы развлекали всю компанию музыкой.
Из Беркли она неспешно
