Мартин Оуэллс облокотился на стол, обхватив голову руками. Казалось, его мучала жуткая головная боль.
— Что ж, Мартин, давайте продолжим, — Сара села за стол и приготовилась писать.
— Продолжим? — взгляд Оуэллса был тяжёлым и угрюмым.
Сара кивнула, достала диктофон и положила его на стол. Включать пока не стала.
— Вы хотели кое в чём признаться, — мягко напомнила она.
— Ты же сказала: «Сейчас с вами побеседуют».
Эванс решила не обращать внимания на «тыканье» Оуэллса.
— Да. Именно это я и хочу сделать. Давайте побеседуем.
— Ты и я?
Фамильярно. Но терпимо.
— Мартин, мы просто…
— Так ты ведёшь это дело? — перебил он её на полуслове.
— Допустим. Для вас это имеет значение?
Мартин ничего не ответил. В кабинете повисла тишина.
— Мартин?
Тишина. Саре не нравилось поведение Оуэллса, и она попыталась исправить положение. Ей почти всегда это удавалось.
— Послушайте, Мартин…
— Мне пора, — резко оборвал он её на полуслове, поднимаясь со стула.
Сара тоже встала.
— Я понимаю, делать признание всегда тяжело, но это…
— Какое ещё признание?
Сара опешила. Что?
— Мартин, не валяйте дурака.
— Вы меня с кем-то перепутали.
— Вы сами пришли сюда. И пришли, чтобы признаться в убийстве Ричарда Хоффмана.
— Чего-о-о?
Голос Сары был ровным и спокойным вплоть до этого момента. Она поняла, что где-то ошиблась и уже почти потеряла Оуэллса и его признание. В любом случае, главное — не сорваться.
— Я первый раз слышу это имя! Вы хотите повесить на меня убийство?! — Оуэллс заорал так, что слышно было на улице.
— Ты сам сказал это! Ты признался! Признался уже — мне!
Проклятье. Кажется, понесло.
— Что за чушь! Я ухожу. Иди к чёрту! — и Мартин выбежал из кабинета.
— Отлично, — сказала Сара сама себе и опустилась на стул.
Уолтер и Рэндалл услышали крики и подбежали к кабинету. Рэндалл оценил ситуацию и рванул за Оуэллсом, которого уже любезно окружила парочка крепких сотрудников. Голос Прайса и возмущённые возгласы Оуэллса смешались в один невнятный шум.
Уолтер с минуту понаблюдал за ними, затем вошел к Саре в кабинет.
— Что произошло?
— Он отказался. Отказался делать признание.
Пара минут. Какая-то пара минут от её эйфории по поводу назначения до полного провала с Мартином. Всё это произошло так быстро и было так противоположно, что осознавалось с трудом.
— Не знаешь, почему? — Уолтер был в недоумении. С Сарой сложно поладить, но она всегда держала себя в руках и никогда не упускала свидетелей или признававшихся. В этот раз всё было по-другому.
— Я… Я что-то сделала не так, — призналась Эванс, но тут же передумала. — Нет. Нет, всё было нормально, пока я не вернулась. Когда я вошла, он, пожалуй, был недоволен. Или разочарован? Чёрт, не могу теперь точно вспомнить.
— Что он сказал?
— Сделал вид, что вообще не понимает, о чём речь. Проорался и выбежал вон.
— И что ты думаешь?
— Я не знаю. Пока не знаю, что и думать. Слишком много мыслей, мне надо сперва разобраться. Он ещё тут?
— Да, они там с Рэндаллом и с парнями беседуют. Думаешь, стоит поговорить с ним ещё раз?
— Ни в коем случае. Пока нет.
Сару даже начало подташнивать от всего этого. Неожиданное назначение, признание, которое сорвалось, ещё и, вероятно, по её вине, дело Хоффмана, которое надо срочно раскрывать, не подводить Прайса, Уолтер, стоящий прямо перед ней и выясняющий, что произошло, господи, да всё. Ей надо пять минут, чтобы прийти в себя. Всего пять минут.
— Так что будешь делать?
— Уолтер, мне надо чуть-чуть подумать. Ты не мог бы…?
— Разумеется. Пойду пока посмотрю, как там у них дела.
Уолтер вышел. Когда он открывал дверь, голоса в коридоре стали слышны чётче, и Саре вовсе не понравились извиняющиеся интонации Прайса. Что за чёрт? Дверь закрылась, и голоса притихли.
Думать. Что не так?
Очевидно, что он передумал признаваться. Он и пришел, похоже, без уверенности, а посидев в кабинете, совсем растерял её. Что-то…
Тут Сару осенило. Наверное, он…
— Такой шум в коридоре, что-то произошло?
Задумавшись, Эванс не заметила, как дверь приоткрылась, и в кабинет просунулась аккуратная головка. Рэйчел, вернувшаяся с перерыва и ни о чём не подозревающая, приветливо улыбнулась Саре. Та в ответ наградила её таким ледяным взглядом, что Маккартни поспешила скрыться за дверью.
Всего пять минут, господи!
Пытаясь сосредоточиться и вернуться на мгновение назад, Сара закрыла глаза. Но было уже поздно — она упустила свою гениальную догадку.
* * *
Уолтеру не было жаль, что признание Мартина сорвалось. По правде говоря, он ещё не отошёл от «чудесной» новости о назначении Сары — Сары, а не его. И хотя он уважал её профессиональные качества и в любой другой ситуации всеми силами постарался бы помочь ей как-то исправить положение, сегодня, сейчас у него совершенно не было такого желания. Уолтер понимал, что это противоестественно, что он должен ратовать за общее дело, правосудие и справедливость. Но ничего не мог с собой поделать. Пока нет. Да Сара и сама со всем справится. Она же теперь лейтенант, как-никак. Справится…
А вот ему надо было срочно что-то придумать. Срочно. Если с утра его голову занимал только Ричард Хоффман, то потом объявилась Маккартни, потом к ней со своим повышением присоединилась Эванс, а теперь ещё и этот Оуэллс. Какой-то неудачный день. Крайне неудачный. Не его, в общем.
Как бы то ни было, надо хотя бы поверхностно разбросать всё по полкам. Хотя бы примерно.
Хоффман — тот в любом случае окончательно и бесповоротно мёртв. А им надо найти того, кто сделал его таковым. Точнее, Саре надо. А в свете сегодняшней новости — очень надо. Вот пусть и ищет.
Хотя… Пожалуй, ему это тоже нужно. Всё-таки пока всё выглядит как-то странно и нестабильно. По крайней мере, ему точно придётся об этом думать.
Эванс. Если попросит его о помощи — он поможет. Он же Уолтер Корнетто, несгибаемый и непроницаемый, и плевать, что его сейчас не очень-то веселит работать на Сару, а не с ней, как раньше. Плевать, потому что это неважно. Важно раскрыть дело без ущерба для кого-либо. Сара не попросит, но если вдруг — то он согласится. Поможет.
