Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 199
Главной идеей, связанной с этим периодом, которую пытались донести до читателей еще советские авторы, стала мысль о том, что именно тогда окончательно сформировалась мечта о небе, которую юный Юра пронес через всю жизнь. Вот, например, что писала Мария Ефимовна Залюбовская в книге «Сын Земли и звезд» (цитирую по изданию 1984 года):
«В техническом кружке ребята под наблюдением Льва Михайловича Беспалова смастерили летающую модель самолета. В Доме пионеров помогли им достать игрушечный бензиновый моторчик (в Москву писали!). Вся школа пришла смотреть запуск самолета. И он не подвел, не посрамил ни ребят, ни Беспалова. Взлетел проворно и несколько минут парил под всеобщее ликование школы. Лев Михайлович в тот день вместе со всеми превратился в заправского кружковца, переживал, суетился, наконец крикнул на радостях:
– Неужто никто из вас не станет летчиком?! – И посмотрел в сторону Юры. – А вот и станет!
В то последнее лето отрочества он не раз слышал, когда шел в школу или в магазин за хлебом:
– Летчик, летчик идет!»
Если не обращать внимания на стилистические ошибки, то всё равно возникает вопрос: откуда Залюбовская взяла все эти развесистые подробности? И с чего вдруг Юру прозвали летчиком, если самолет запускали всем кружком?
Или там же:
«Беспалову по душе был смекалистый и неунывающий ученик. Что-то в нем созвучным показалось самому учителю, и он дал ему одну из своих любимых книг – „Вне Земли“. Многого Юрий в ней тогда совсем не понял, но слова Циолковского о Земле как первоначальной колыбели человечества запали крепко в душу».
Здесь ошибки уже не стилистические, а фактические. Действие происходит, очевидно, в первой половине 1948 года, поэтому маловероятно, что учитель Беспалов мог дать Юре научно-фантастическую книгу «Вне Земли» Константина Циолковского: ее первое издание (если не считать незавершенную публикацию 1918 года в журнале «Природа и люди») было выпущено в 1920 году небольшим тиражом в Калуге и считалось не просто раритетом, а музейным экспонатом; второе же издание, напечатанное тиражом 50 000 экземпляров, появилось только в 1958 году, когда в космосе уже летали искусственные спутники Земли. Впрочем, даже если бы Юра получил от учителя редкую книжку или комплект журналов с повестью Циолковского, он всё равно не смог бы найти в ней знаменитую фразу основоположника теоретической космонавтики «Планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели», потому что она завершает не повесть, а вторую часть довольно сложной статьи «Исследование мировых пространств реактивными приборами», опубликованную в 1911 году. Тем не менее исследователи указывают, что фраза из Циолковского всё же присутствует в личной тетради Юры, куда он выписывал понравившиеся ему цитаты и стихи, поэтому мы можем предположить, что юноша где-то ее услышал – возможно, от того же Беспалова. Биографу Залюбовской почему-то показалось этого мало, и она присочинила историю, даже не удосужившись заглянуть в труды основоположника.
Примерно такой же степени достоверности и другие сведения о том периоде. Посему в своей реконструкции мы будем опираться только на сохранившиеся документы и воспоминания непосредственных участников событий, делая, конечно, поправку на особенности мемуарной селекции.
Итак, немцы ушли, и в марте 1943 года Гагарины смогли наконец вернуться из тесной землянки в свой дом. Однако долгожданное освобождение от оккупантов никак не улучшило их жизнь, скорее наоборот. Семья лишилась двух старших детей. Весь район лежал в руинах, многие деревни вокруг были уничтожены, а поскольку фронт укатился на запад, то даже кониной теперь было негде разжиться. Ко всем прочим неприятностям, от переживаний и плохого питания у Алексея Ивановича развилась язва желудка. Его направили на лечение в военный госпиталь Гжатска, где и пристроили к службе охранником. А Юра, оставшийся за старшего, должен был учиться.
Обратимся за подробностями к мемуарам Анны Тимофеевны:
«9 марта, в Юрин день рождения, был ему сделан самый желанный подарок: возобновились занятия в школе.
Накануне учительница Ксения Герасимовна Филиппова обошла все деревенские дома, извещала, чтобы назавтра к 9 часам все собрались в доме Веры Дмитриевны Клюквиной – там будет школа. Изба у Веры Дмитриевны была большая, а она осталась одна, вот и попросила Ксения Герасимовна разместить классы у нее. ‹…› Вера Дмитриевна охотно согласилась, избу всю почистила и полы помыла, у соседей лавки заняла, старалась как можно лучше всё устроить.
Я разыскала на чердаке Юрин портфельчик. А положить в него было нечего: букварь и другие учебники пошли у гитлеровцев на растопку, ни одной тетради не осталось. Но ученик есть ученик, должен быть с портфелем. Проводили мы Юру на уроки с пустой сумкой.
Вернулся он возбужденный, стал делиться впечатлениями. Учебников в классе не было, но командир полка передал Ксении Герасимовне „Боевой устав пехоты“. По нему-то и овладевали грамотой. В одной комнате располагалось по два класса: сначала первый и третий. Заканчивались у них занятия – начинали учиться второй и четвертый. Ксения Герасимовна сразу же дала задание набрать гильз, чтобы по ним учиться счету, поискать в домах бумагу.
Многого школе не хватало. Даже так скажу: ничего не было. А учила Ксения Герасимовна ребят хорошо. Да и воспитывала по-настоящему. В школе (в доме Клюквиной) даже самодеятельность была. Участвовал Юра в хоре, поначалу пели ребятишки довоенные песни, а потом стали услышанные по радио разучивать. Поставили спектакль „Встреча с Героем Советского Союза“. Я ходила на этот утренник. Показывали, как в освобожденное от фашистов село возвращается раненый летчик, Герой Советского Союза. Его встречают родные, односельчане. Он расспрашивает, как они жили, рассказывает о боях, в которых отличился. Тут по радио сообщается: „Победа!“ Все кричат: „Ура!“ И мы, зрители, тоже закричали: „Ура!“»
Однако всеобщая разруха и бедность давали о себе знать. В начале лета в Клушине начался настоящий голод. Пока там стояла красноармейская часть, то местных подкармливали на солдатской кухне, но когда военные ушли, стало совсем плохо. Гагариных выручал запас ржи, сохраненный Анной Тимофеевной, и паек, который получал Алексей Иванович на службе в госпитале.
Сохранились воспоминания клушинского одноклассника Евгения Яковлевича Дербенкова: «После уроков приходилось помогать матерям в колхозе. Юра часто пас телят, а я свиней. После немцев повсюду было полно боеприпасов. Ходили мы в Вельковский лес с мальчишками, разряжали потихоньку снаряды. Как? А очень просто: сядем верхом на снаряд, в руках зубило, молоток, бьем, потом отвинтим головку. Как-то на плесе решили взорвать. Кроме меня, в этой затее участвовали Юра Кулешов, Коля Белов, Юра Гагарин и Толя Гольцов. Насыпали полную фуражку пороху… Удивительно, как уцелели!» Знакомая картина. Те, кто жил в СССР, прекрасно помнят, что дети подрывались на старых снарядах, валявшихся в лесах, вплоть до начала 1980-х годов. Но Юре и его одноклассникам снова повезло.
Хотя в районе действовало военное положение, Анна Тимофеевна решилась съездить к родственникам в Москву. Николай Иванович, дядя будущего космонавта, и его жена Мария Михайловна встретили ее радушно, прикупили гостинцев на Тишинском рынке: хлеб, сахар, мыло, подсолнечное масло, «петушки на палочке».
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 199
