Старшим по возрасту был Простак Джон, чей словарный запас, казалось, ограничивался тремя репликами: «нет», «Простак Джон» и «брызги плюх». Причем последней он явно отдавал предпочтение и, создавая очередные мыльные чары во время уборки, частенько ее выкрикивал.
Обычно при первой встрече с Джоном люди приходили в ужас. Ростом добрых семь футов с гаком, со здоровенными, как у мясника, ручищами, он обладал пугающей внешностью. Его красный нос был слишком похож на картошку, карие глаза-бусинки — слишком маленькие, а выступающие вперед, как у лошади, зубы — чересчур крупные. Однако за неприглядным «фасадом» скрывалось доброе сердце: те, кто узнавал Джона получше, тут же влюблялись в его мягкий характер и кривоватую, половиной рта, улыбку.
В отличие от Джона, вторую соседку Нико, Девин Доршир, сложно было назвать всеобщей любимицей. Старшие ученики прозвали ее Девин Луженая Глотка.
Когда Девин сосредотачивалась, то вполне могла сойти за младшую волшебницу. К сожалению, она часто обрывала заклинание на середине: то засмотрится в открытое окно, то отвлечется на скрипнувшую половицу или на симпатичного волшебника. Она постоянно влипала в неловкие ситуации, где ее редкое умение изощренно и подолгу сквернословить (талант, служивший действенным оружием в борьбе с подтекающими чернильницами, рвущимися пергаментами и против хамства в целом), как правило, не только не спасало, а, наоборот, лишь все портило.
Волшебников бурный поток ругательств обычно не впечатлял, и Девин довольно быстро научилась следить за языком в присутствии старших.
Вот почему Нико, который как раз преодолевал последние ступеньки, сразу понял, что в общей комнате все свои.
— Ах ты, подлец грязноухий, попень крысоедова! — за воплем Девин последовал грохот.
— Брызги плюх! — хохоча, отозвался Простак Джон. Еще удар, и новый взрыв ругательств.
Нико возвел очи горе и произнес:
— Воистину со времен появления Лоса, первого демона, мир не видел хаоса, подобного тому, что бушует сейчас по другую сторону этой двери. О, Селеста, молю, избавь меня от новых треволнений на сегодня! Пусть они лягут спать. Обещаю, я уберу все, что они раскидали.
Грохот, смех, снова грохот.
— Глотни козлиной мочи, ты, тощий голубиный пенис!
— Дев, разве у голубей есть пенисы? — пробормотал Нико, хмуро глядя на закрытую дверь.
Простак Джон издал боевой клич:
— ПРОСТАК ДЖОН!
Нико со вздохом распахнул дверь и ступил внутрь. И тут же отпрыгнул обратно в коридор, едва увернувшись от проклятия на джежунусе, что розоватой кляксой просвистело мимо.
Джежунус, самый слабый из общих магических языков, отличался простым синтаксисом и использовался только в преподавании. Крупные розовые руны соответствовали буквам обычного алфавита; это почти исключало возможность ошибочного построения фразы и делало язык безопасным для какографов. Главный же плюс джежунуса, вероятно, таился в структуре его рун: мягкие и тягучие, они не могли навредить колдующему.
Возле самого носа Нико просвистело проклятие: «НАЙТИ [левую булку Джона] и НАДПИСАТЬ [У меня с утра понос]».
Нико застонал.
— Простак Джон! — возвестил трубный клич Простака Джона. И снова грохот.
Заглянув в комнату, Нико увидел Джона; тот с гордым видом сжимал в руке несколько фраз, гласящих: «СТЕРЕТЬ [заклинание Девин]».
Здоровяк даже вынул из рукавов руки, чтобы лучше видеть чары, образующиеся в его могучих мускулах. Повсюду валялись перевернутые стулья и выдранные из книг страницы.
Усилием бицепса великан создал очередное заклинание на джежунусе и перекатил его в сжатый кулак. Заливаясь смехом, он занес огромную ручищу над головой и выстрелил чарами: «НАЙТИ и ОТШЛЕПАТЬ [правую булку Девин]».
Нико едва успел заметить, как вязкий розовый шар с бешеной скоростью пронесся по комнате.
Девин нырнула за перевернутый стол, но проклятие Джона перелетело через баррикаду и устремилось в пикирующую атаку. Девин выкрикнула что-то неразборчивое — скорее всего очередное ругательство — и взвилась вверх.
Как и у Джона, ее руки были оголены. С правой ладони свисало заклятие-осьминог, каждое щупальце которого гласило: «Редактировать [входящее заклинание Простака Джона]». Магическая атака Джона увязла в щупальцах и теперь билась, словно пойманная рыбешка. Девин хихикнула и стала редактировать проклятие.
В детстве Нико обожал магические схватки на джежунусе. Когда-то они с одноклассниками тоже швырялись друг в друга грязными словечками, щедро осыпали противников непристойностями и без удержу хихикали, когда смачное ругательство растекалось по спине соседа. Но это было давно, до того как его сослали в Барабанную башню.
— ЭЙ! — заорал Нико. Оба дуэлянта уставились на него. — ПЛАМЯ АДА, ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?
Сразу после переезда, когда до Никодимуса дошло, что он на добрый тридцатник моложе соседей-студентов, он лично вызвался отвечать за порядок и чистоту в комнатах.
Джон неверно истолковал возмущенную реплику друга — в его представлении, Нико злился, что его не позвали играть, — и поспешил исправить положение, наколдовав: «НАЙТИ [ухо Никодимуса] и ИЗОБРАЗИТЬ [пук-пук объевшегося осла]».
На тыльной стороне ладони Нико торопливо набросал: «НАИТИ и СТЕРЕТЬ [любое заклинание]» и взмахом руки отправил чары в полет. Те подскочили к проклятию Джона, тексты столкнулись и с влажным хлопком растаяли в воздухе. В случае необходимости Нико был готов наполнить подобной цензурной магией всю комнату.
— Вы соображаете, что делаете? — рявкнул он. — А если прямо сейчас зашел бы кто-то из младших какографов? Отличная перспектива: до самой весны наблюдать, как башню лихорадит от магических поединков! А если бы мимо проходил волшебник? Сейчас, во время Совета, последствия могут быть ужасными.
Оба вояки замолкли. Простак Джон проглотил улыбку и понурился.
— Тебе-то что, Нико? — фыркнула Девин. — Боишься, как бы Шеннон не узнал? Боишься, что старик отстранит тебя от преподавания, разбив вдребезги твою драгоценную мечту?
— Девин, — Нико наклонился, заглядывая в глаза миниатюрной рыжеволосой бестии, — тебе не стыдно? Уже забыла свою выходку с затопленной уборной?
Она сердито прищурилась.
— Не понимаешь? Нас ведь могут и выгнать из Звездной академии. Как только что напомнил мне магистр Шеннон, нам стоит держаться тише воды, ниже травы. Положение у какографов незавидное: все мы знаем, что в других академиях к таким, как мы, относятся куда хуже. В Астрофеле, например, их подвергают строжайшей цензуре, навсегда вымарывая из головы магические языки.
— Выгонят и ладно. На Звездной академии свет клином не сошелся, — проворчала Девин.
— Ах, простите меня, ваша светлость. Оказывается, вы у нас благородных кровей. — Нико сложился в притворном поклоне. — Ведь только в этом случае за стенами крепости вам будет так же уютно и безопасно, как сейчас. Кому нужны безграмотные? Ты-то еще сможешь устроиться куда-нибудь посудомойкой, а Джон? Подумай о нем!
