— Я не уверена, что смогу выбраться.
— Мы придержим для тебя место, на всякий случай.
— Вы же там будете с друзьями. Зачем вам такая старушка, как я? — пошутила Анна.
Морщинка между темными бровями Финч стала глубже. Анна уловила ее взгляд, говоривший «Не пытайся отвертеться от своих слов!»
— Во-первых, ты не старая. Кроме того, никто не разбирается в кинофильмах лучше тебя.
Это было, по большому счету, правдой. Да, ей приходилось проводить дома каждый вечер, зато Анна видела почти все фильмы, когда-либо снятые.
— Я постараюсь, — пообещала она.
Все будет зависеть от Эдны.
Гектор подвез Анну домой. Он уехал так рано, потому что должен был встретиться на ранчо с доктором Генри по какому-то делу, связанному с лошадьми.
Анна и Гектор были дружелюбно безмолвны почти всю дорогу. Они испытывали облегчение после общения с большим количеством людей на вечеринке, многие из которых, казалось, были там лишними. Гектор был единственным человеком из знакомых Анны, который не ощущал необходимости говорить ради самого разговора. К тому времени, как он ее высадил, она уже не испытывала уныния при мысли о необходимости провести остаток дня взаперти со своей матерью.
Анна вошла в дом и заметила, что мигает автоответчик. На нем было шесть сообщений: больше, чем она обычно получала за неделю. Внезапно какое-то чувство подсказало ей, что нужно подождать, пока Эдна придет домой, перед тем как прослушать их, и интуиция ее не подвела. Как только Анна нажала на кнопку воспроизведения, комнату наполнил вкрадчивый голос Моники.
— Привет… это я. Ты там? Сними трубку… — Вздох. — О’кей, я попробую позвонить попозже.
Щелчок.
— Это снова я. ГДЕ ты? Уже два часа, ты не можешь быть в церкви. Хорошо… хорошо… позвони мне, когда прослушаешь это. Я буду дома ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ.
Щелчок.
— Я не ВЕРЮ тебе, елки-палки. Ты специально не берешь трубку? ПОЗВОНИ МНЕ, хорошо?
Щелчок.
— Это уже не смешно, — глубокий вздох. — Что, ты внезапно занялась подводным плаванием? Ты этим занимаешься целый день? Послушай, это важно. Перезвони мне.
Щелчок.
— О, Бога ради. Ты все еще злишься за вчерашнее? Прости, о’кей? Но я ведь не так много у тебя прошу. Ты знаешь, сколько людей готово пойти на убийство ради того, чтобы получить твою работу?
Щелчок.
— Хорошо, я правда прошу простить меня. Это то, что ты хочешь услышать? Я должна была отпустить тебя после обеда. Ты же знаешь, я бы отпустила, если бы могла справиться одна… — Голос Моники жалобно замер. — Послушай, я чувствую себя идиоткой, разговаривая с этим аппаратом. Я подожду, пока ты позвонишь.
Щелчок.
Вздохнув, Анна сняла трубку и набрала номер личного телефона Моники. Ее сестра ответила таким бездыханным «Алло», словно ждала возле телефона.
— Я только что вошла.
— Где ты была? Я беспокоилась. — Моника прикидывалась взволнованной.
Как будто она не знала, что Анна позвонила бы, случись что-то непредвиденное, или как будто ей было не все равно, если бы у их матери случился сердечный приступ или она сломала ногу.
— Сегодня крещение Джека, — ответила Анна настолько невозмутимо, насколько могла, ощущая при этом бешеное биение пульса, — а после этого была вечеринка.
— Какого Джека?
— Ребенка Сэм и Иана.
— Я их знаю?
— Сэм Кайли, из семьи ДеЛаРоса.
Моника должна была знать Сэм, так как довольно часто заходила к ним в магазин. Как раз перед тем, как Сэм отошла от дел, Моника купила там красивую вазу ручной работы в качестве свадебного подарка своей подруге Кандис.
— О да, я вспомнила, — произнесла Моника, словно отгадала после подсказки, — послушай, насчет вчерашнего, я правда прошу прощения. Я была в отвратительном настроении, но я не имела права выплескивать это на тебя. Я бы хотела загладить свою вину.
Моника просит прощения? Анна потеряла дар речи.
— Я все понимаю, — продолжала Моника, ошибочно принимая ее молчание за согласие. — Почему бы тебе не сделать себе маникюр? Можешь записать это на мой счет.
— Это очень щедро с твоей стороны.
Анна не смогла сдержать сарказм в голосе. Счет, о котором говорила Моника, был открыт для нее в салоне красоты «Мэй», обставленном бирюзовыми пластиковыми стульями и сушилками в стиле пятидесятых, куда Анна возила их мать дважды в месяц, чтобы ей там помыли голову и сделали прическу. Единственная причина, по которой Моника платила по счету, было то, что так она могла еще чаще подчеркивать, как много она делает для семьи!
Видимо, Моника никогда не изменится.
— Послушай, пока я не забыла, ты мне нужна завтра с самого утра. Хочу удостовериться в том, что мы полностью готовы к встрече с Тьерри.
Анна почувствовала, как ее злость прорывается сквозь защитные сооружения. Моника позвонила не для того, чтобы извиниться. «Она просто хочет убедиться, что я приду на съемку».
— Он придет не раньше одиннадцати, — холодно напомнила Анна сестре. Она чувствовала себя так, словно проглотила тлеющий уголек.
— Я знаю. Я хочу, чтобы дом выглядел идеально.
Анна вздохнула. Тьерри Ля Рош, старый друг продюсера Моники, обхаживал ее, пытаясь получить разрешение снять особняк «ЛореиЛинда» — репортаж для передачи о домах знаменитостей «Сегодняшнее развлечение». Это означало, что кроме выполнения своих обычных обязанностей Анна должна быть все время под рукой, чтобы свести напряжение к минимуму.
— Я…
«Скажи ей. Скажи ей, чтобы она убиралась к черту со своими дурацкими извинениями, а пока она будет это переваривать, добавь, чтобы она убиралась к черту и со своей работой».
Но слова застряли у Анны в горле, словно выпитый без воды аспирин. Даже если она и смогла бы найти другую работу, оплачиваемую так же хорошо, как она сможет позволить себе Эдну? А если ей придется оставаться дома и заботиться о своей матери самой, она тоже сойдет с ума. Анне придется отправить Бетти в дом престарелых, а это будет означать необходимость продать дом, — в таком случае она станет не только безработной, но и бездомной.
— Увидимся утром, — выдавила Анна сквозь зубы, оцепенев от ярости.
— О’кей. Приходи пораньше, — прощебетала Моника. — Ого, мне звонят по другой линии. Пока!
Анна дрожащей рукой повесила трубку, не сразу попав на рычаг телефона. Она пристально посмотрела на мать, которая сидела за карточным столом у окна и сосредоточенно собирала пазлы. Не беда, что большинство фрагментов в конце концов оказывались у нее в карманах или на полу. Бетти подняла глаза и заметила несчастное лицо Анны.
