Отец сложил газету пополам и, поставив миску на пол рядом с креслом, развернулся лицом к жене и младшей дочери. Губы его скривились в маниакальной улыбке, лицо было покрыто маленькими черными раковинками береговичков. Шатаясь, он побрел к дивану, ворча:
— Человек-улитка не играет на диджериду! Р-р-р!
Мать фыркнула и разгладила складки на переднике.
— Вы друг друга стоите, — заявила она, выходя в кухню в поисках, чем бы угостить Томпсонов, кроме шоколадного торта.
Отец начал щекотать Стейси, она зарылась лицом в подушки, и раковинки береговичков дождем посыпались на диван.
Отец Стейси, уже очистив одежду от ракушек, сидел в кресле под прожекторами аварийного освещения. Один прожектор был направлен на диван, на котором устроились обе матери семейств. Обеим было за сорок, но на том все сходство и заканчивалось. Мать Стейси переоделась из халата в вытертый желтый вельветовый спортивный костюм, подчеркивавший все изгибы и выпуклости ее тела. Волосы она зачесала наверх и подхватила желтой резинкой с кистями. На матери Тот было нечто вроде туники с африканским рисунком и сандалии на высоком каблуке «под крокодиловую кожу». Ногти у нее на ногах были цвета перламутра. Всякий раз, когда она поднимала чайную чашку, на тонком запястье позвякивал браслет с колокольчиками.
Другой прожектор освещал коврик перед газовой горелкой, где сидели Стейси и Тот, листая толстый каталог «Кэй».
Неловкое молчание нарушила мать Стейси:
— Стейси, детка, передай, пожалуйста, мистеру Томпсону еще сандвич с лососем.
Стейси наклонилась вперед, взяла тарелку с мозаичного кофейного столика и протянула ее мистеру Томпсону, сидевшему в таком же кресле, что и отец, только по другую сторону камина.
— Спасибо, миссис Райт. Разве что еще один. — Дональд Томпсон взял сандвич и положил на тарелку рядом с большим куском шоколадного торта; там уже лежали коктейльные шпажки с кубиками сыра и кусочками ананаса. Его круглое лицо в ярком свете прожектора казалось мрачным.
Стейси поставила тарелку на стол и вернулась к Тот на коврик. Они листали страницы и на каждой по очереди выбирали то, что им нравится. Стейси выбрала красный спортивный костюм с лайкрой, который рекламировала Фарра Фоссет, Тот предпочла ее серебристые ботинки на платформе.
Мистер Томпсон закинул в рот сыр с ананасом и ткнул шпажкой в прожекторы.
— Здорово придумано, мистер Райт. Ваше аварийное освещение просто класс.
Отец Стейси кивнул, но ничего не ответил. Мистер Томпсон продолжал:
— Как по-вашему, долго шахтеры на сей раз продержатся?
Отец пожал плечами:
— Столько, сколько потребуется, мистер Томпсон. Столько, сколько потребуется.
Женщины сидели на разных краях дивана. На подушке между ними лежало разноцветное приглашение. Миссис Томпсон доела сандвич, и тарелка у нее опустела.
Миссис Райт подтянула тесные брюки спортивного костюма.
— Еще чаю? Может, тортика? — предложила она.
— Нет, спасибо. — Миссис Томпсон поставила тарелку на пол сбоку от дивана. Потом она закинула ногу на ногу и подалась к мистеру Райту. — Надеюсь, они понимают, что не могут держать в заложниках всю страну!
Отец Стейси барабанил пальцами по «Рабочему-социалисту», свисавшему с каминной полки.
— Некоторые, миссис Томпсон, смотрят на происходящее по-другому. — Говоря, он не переставал улыбаться. И Стейси, и ее мать понимали, что это дурной знак. Если мистер Райт говорил о политике и улыбался, значит, он намерен был выиграть спор. — В газете написано: когда на той неделе они устроили демонстрацию перед палатой общин, шествие растянулось на пять километров.
— Несомненно, там было полно футбольных фанатов и анархистов, — возразила миссис Томпсон, вытирая губы крошечным льняным платочком.
— Не только, — возразил отец Стейси. — Их поддержали семьдесят пять процентов мыслящих людей, верно, Пат?
Мать Стейси переводила взгляд с миссис Томпсон на мужа и обратно.
— Тед, по-моему, сейчас не время и не место спорить о политике. Давай прибережем шахтеров и забастовку на другой раз. — Она взяла в руки приглашение.
— Ты сама раскрашивала, милочка? — спросила она Тот.
Тот оторвалась от каталога и кивнула.
— Очень хорошо, — похвалила мать Стейси. — Наверное, на таком пони ты катаешься в выходные?
Тот покачала головой:
— Нет. Это пони из забоя, которому уже семь недель нечего есть, потому что все шахтеры ходят с большими транспарантами, и у них нет денег, чтобы купить ему сена, или морковки, или еще чего-нибудь. Наверное, сейчас он уже умер. — Она вернулась к каталогу и выбрала для себя прогулочный велосипед со счетчиком пробега.
Миссис Райт стало не по себе; миссис Томпсон бросила взгляд на часы.
— Боже! — сказала она. — Неужели уже так поздно? Вы уж извините, но нам пора. Надо забрать Дороти из «Любтеатра».
— Из «Любтеатра»? — озадаченно переспросила мать Стейси.
— Из Любительского театрального клуба, миссис Райт. — Миссис Томпсон встала, стряхивая со своей туники крошки на ковер. — Представляете, она играет Персефону. А ведь ей всего четырнадцать!
— Ох, зовите меня просто Патриция. Как жаль, что вам надо уходить так рано!
— Ну, может, в другой раз зайдем. Ты идешь, Дональд? — Элейн пристально посмотрела на мужа; наманикюренный ноготок постучал по циферблату наручных часов.
Он откусил кусок сандвича с лососем и посмотрел на мистера Райта. Хозяин дома молчал и, улыбаясь, глядел на огонь.
— Нет, — заявил Дональд Томпсон, запихивая в рот остаток треугольного бутерброда. — Бери машину, а я потом тебя догоню. Я хочу расспросить мистера Райта о его системе аварийного освещения.
Некоторое время жена молча смотрела на него, а потом крутанулась на каблуках и исчезла в темном коридоре. Мать Стейси поспешила следом.
Хлопнула парадная дверь. Стейси видела, как на лице отца расплывается широкая улыбка. Мистер Томпсон встал, чтобы получше рассмотреть прожекторы, когда вернулась миссис Райт. Она несла чайник.
— Еще чаю, Дональд? — предложила она.
— Может, пивка? — вмешался отец Стейси.
Дональд Томпсон перевел взгляд на улыбающееся лицо хозяйки. Она стояла на пороге с коричневым чайником в руках. Ее желтый спортивный костюм был весь в пятнах от сахара и варенья.
— Знаете, — сказал он, — пиво — это здорово. Спасибо, мистер Райт. Я очень признателен вам за гостеприимство.
— Называй меня Тед, Дональд. Называй меня Тед.
Когда мать снова скрылась в кухне, Стейси потянула Тот в темный угол за диваном.
— Что мы делаем? — спросила Тот.
