именно произошло, мне и в голову не пришло.
— Потому что они с твоей мамой поссорились, — уперев руки в колени, наклонился он. — Он перед ней виноват. Ему стыдно и горько, что он так поступил.
— У него другая женщина? — спросила Вероника.
Глава 16
Меня удивило слово «женщина», но ответ Соколова удивил ещё больше: стыдно и горько за то, как он поступил?
— Наверное, тебе трудно это понять, — приподнял он лицо Вероники за подбородок, — но, когда у тебя появится мальчик, а у такой красавицы, как ты, их будет не один, ты обязательно всё поймёшь.
— Я и так всё понимаю, — неожиданно упрямо возразила Вероника. — Скажи папе, пусть он приходит. Мама сказала, нам можно с ним видеться.
Нет, нет, нет. Нет! — запротестовал мозг. — Я не хочу его больше видеть. Не могу.
Да, да, да. Да! Разреши ему, — взмолилось сердце.
— Мама не сказала… — возразила было я, что им можно видеться, но не здесь, но я ведь и правда разрешила. Надо быть последовательной, Лера. — Неважно, — махнула я рукой на вопросительный взгляд Соколова. — Да, я разрешила.
— Хорошо, я ему передам, — ответил он.
— Ладно, зайди, — сдалась я и закрыла дверь.
Он снял кроссовки, расстегнул молнию толстовки. Под спортивной кофтой на нём была белоснежная футболка. И если бы не перегар, я бы, наверное, сказала, что он подготовился к визиту. Хоть я и назвала его рожу помятой и небритой, от волос пахло шампунем, шея выбрита, щетина на жёстких скулах аккуратно подстрижена.
Я как-то спрашивала у Наварского, как он думает: в чём секрет успеха Сокола у женщин?
— Боюсь, наши с тобой мнения сильно разойдутся, — улыбнулся он.
— И что думаешь ты? Чем он их привлекает?
— Ты когда-нибудь смотрела на его гульфик?
— Нет, — соврала я.
Не знаю, выходило это нарочно, или в принципе ему нечего стесняться, но что бы Соколов ни надевал: узкие джинсы, строгие брюки или мягкий спортивный костюм, как сейчас, невозможно было не заметить, в какой брючине у него член, и не увидеть его контуры.
— Он привлекает их обещанием счастья, — улыбнулся Наварский. — А что думаешь ты?
— Он жилистый, значит, сильный. Сильный, значит, выносливый. Выносливый, значит, может долго… Хм… Да не так уж наши ответы и различаются, — улыбнулась я.
Наварский развёл руками, как бы говоря: ну вот ты сама себе и ответила.
К слову, Наварский выглядел взрослым, серьёзным, солидным мужчиной, а у Сокола как-то не получалось взрослеть. Какие сорок с лишним? Ему и тридцать с небольшим дашь с трудом — такой он весь лёгкий, крутой, азартный. Романтичный. Сексуальный. Хулиган.
И неизлечимый сердцеед.
Я ловила себя на том, что всегда смотрю на его член. Даже на фотографиях. И всегда его вижу.
Я и сейчас скользнула взглядом.
Мне на хрен был не нужен его член, на котором баб перебывало больше, чем людей в Эрмитаже, но глаза так и поворачивались. Хотела я или нет, я его видела — его здоровую колбасину. что моя бабушка замысловато называла гузнотёр, а ещё балун, щекотун, а у мальчишек — писюлёк.
У Сокола был давно не писюлёк.
Но куда больше, чем его щекотун, меня интересовало, с кем спит мой муж.
Лишь по этой причине я налила Соколову кофе.
Бутылку вина поставила в холодильник.
Никакого желания накрывать на стол у меня не было, но, как говорится, руки помнят. Я что-то резала, что-то складывала на тарелки, ставила, двигала, разогревала.
— М-м-м…— замычал от удовольствия Сокол, засунув в рот кусок рулета с красной рыбой и творожным сыром.
Не знаю, почему рулет в лаваше не любил Игорь, но знаю, почему его сделала я — именно поэтому. И вчера ела с удовольствием отчаяния: одна, сама, запивая холодным белым вином.
— Как вкусно ты всё же готовишь, — облизывал пальцы Сокол. — Душу бы продал, чтобы есть такое каждый день. Кстати, а помнишь, как мы с тобой познакомились?
Странный вопрос. Конечно, я помнила.
Сколько же мне тогда было? Двадцать один или уже двадцать два?
Я работала в аптеке, Сокол зашёл за презервативами.
— Может, что-нибудь посоветуете? — улыбнулся он озорно, явно хотел меня смутить.
— Конечно. С удовольствием, — ответила я.
Ха! Смутить человека в белом халате, которому уже и лобковых вшей в пакетике приносили: «Девушка, есть у вас что-нибудь от этого?», и сыпь в паху показывали, и член для обмера предоставляли — это надо сильно постараться.
Вкусы, запахи, спермицидная смазка, рёбрышки или пупырышки, ультратонкие или с особенными эффектами — всё это у любого провизора, стоящего за первым столом, отлетает от зубов.
— А вам что нравится? — спросил он и засмеялся, когда я закатила глаза. — Я банален, да?
— Скорее, предсказуемы. Мне нравится, когда ко мне обращаются как к профессионалу. Ультратонкие? — положила я у кассы большую упаковку.
— Вы мне льстите, — улыбнулся он.
На самом деле, нет. Это просто маркетинг. И маленькая месть. Теперь же такому крутому мачо будет неудобно попросить упаковку поменьше, значит, купит большую.
Он рассчитался, а потом спросил:
— Может, встретимся?
Вот об этом он мне сейчас и напомнил.
— Ден, ну правда, какого ответа ты ждал? — усмехнулась я в ответ на его вопрос: «Почему я отказалась». — Ты купил презервативы. Понятно, что ты не надувать их собрался в качестве шариков. Ты пришёл за презервативами, значит, они уже тебе требовались, до того, как ты увидел меня. Ну и когда тебя клеят на сдачу к контрацептивам, это знаешь, ни одной девушке не
