собрал общество искателей, и они постоянно экспедиции посылают…
– Стой, стой, стой! – Я поднял руки в примиряющем жесте. – Давай по порядку. Во-первых, что такое крыша? Во-вторых, почему она должна быть наверху? Ну а в-третьих… Хотя нет, вот это как раз самое важное: это твое общество, которое отправляет экспедиции, оно таки продкарточки у людей не берет?
Вера замахнулась на меня, но тут же сложила руки на груди. Явный признак, что разговор идет не в ту сторону, что она планировала.
– Может, и берут карточки, и что с того? Они ж для людей стараются. Чтоб нас наружу вывести.
– Так, стоп, что за наружа еще какая-то появилась? Объясни толком.
Старушка недовольно уставилась на меня. Но тут же порывисто вздохнула, отвела глаза и пожевала губами, подбирая слова.
– Ну смотри, Сереж… С чего б начать?.. У всего должен быть конец. – Я кивнул, эта мысль казалась очевидной. У меня самого работа есть только потому, что рано или поздно все заканчивается, и быстрее всего заканчиваются дефицитные продукты. – Ну вот, а теперь подумай, что будет, если идти все время в одну сторону?
– Как что? В другой блок придешь. Если там не режимные отсеки. Тогда тебя просто остановят.
– Хорошо, а если все время вверх?
– Ну тут вопрос, по лестницам или на лифте.
– Да неважно, хоть так, хоть так.
– Ну тоже другие блоки будут. И там уже зависит – либо холодные, потому что у насоса мощности не хватает пар гнать, либо наоборот, партийные, если у них свои узлы стоят.
– А еще выше?
– Ну не знаю, может еще блоки. Над партийными, понятно, простые жилые не поставят. Или, по крайней мере, обвод мусоропровода сделают.
– Эх, Сереж, серый ты. Вот представь, на самом верху этажи закончатся.
– Ну и что вместо них будет? На чем следующие блоки будут держаться, если этажей нет?
– Не будет следующих блоков. Все. Дальше только небо. Это и есть крыша. И самосборов там нет, потому что они по этажам ходят, а крыша – она над всеми этажами.
– Слушай, Вер, ну вот ты сама слышишь себя? Как бред же звучит. Я как-то учебники доставал для бывших интеллигентов, там фраза хорошая была. Мир не терпит пустоты. Если где и есть пустые пространства, значит, это или завод, или транспортный узел, или что-то режимное. А если что и обрушится, то его быстро снова застроят. Места же и так не хватает, нас вон с тобой уплотнили. А ты говоришь, этажей нет. Если б такое место было, нам бы давно пятилетку объявили ради освоения целины.
Фарцовщик должен уметь разбираться в людях, и я очень хорошо вижу: Веру распирает секрет. Она очень хочет мне возразить. Но не знает, можно ли довериться. Нужно совсем чуть-чуть дожать.
– Слушай, а может, тебе бригаду вызвать? Они-то обычно алкашей таскают, пусть хоть раз что-то оригинальное послушают. Вот этот твой бред про крышу.
– Ах бред? А что ты на это скажешь? – Вскочив, Вера кинулась к тайнику. Когда он остался на ее половине, я перестал пользоваться этим хранилищем. Но, видимо, бойкая бабулька нашла фальшивую стену.
Поначалу я даже не понял, что она достала. Конечно, я видел растения. В основном кормовой борщевик – пахучие заросли жестких стеблей в теплицах; и плесень – осклизлые белесо-бурые пласты, покрытые пухом. То, что стояло передо мной сейчас, не было похоже ни на то, ни на другое. При этом я ясно понимал: это именно растение. Бесполезное, непригодное для промышленности. Тонкий зеленый стебель с одним листом и шесть уже начавших опадать ярко красных лепестков. Но главное, это растение пахло. Какой же чарующий у него был запах.
– Ну что, убедился? – Вера торжествовала. – Думаешь, такое может в этих ваших застенках вырасти? Без солнышка?
* * *
Маленькое чудо осталось позади. Рутина вытеснила память о «цветке», как назвала его соседка. Настало время заниматься делами. В первую очередь обойти диабетиков. Их сладковатая моча до сих пор считалась просто отходом. Так что это совершенно законное сырье для самогона. Мало кто решался гнать самостоятельно: если у тебя найдут хотя бы змеевик, это гарантированный товарищеский суд и отработки. Но сменять упаренную мочу на лишнюю карточку никак не расходилось с курсом Партии. Даже по анонимкам таких не забирают. А анонимки на диабетиков пишут часто, все-таки от упаривания мочи по всему отсеку стоит убойный запах.
Затем сырье надо сбыть производителю – вот тут уже следует быть аккуратнее. Сидящие у мусоропровода бабки встречают меня заискивающими взглядами. Сейчас решится, стану ли я на сегодня хорошим мальчиком или проституткой-наркоманом.
– Маш-Васьевна, Нор-Флипвна, здравствуйте, – расплываюсь в улыбке.
– Здравствуй, Сережа. Что-то давно тебя не было.
Сюда я и правда не заходил аж с прошлой пересменки. Вечный слой шелухи, устилающий пол, успел исчезнуть. Да и старухи глядят на меня голодными глазами.
– Да я все как-то… Я вам тут полузгать принес. – Только теперь, когда напряжение спало, я понимаю, что воздух был почти наэлектризован от старушечьего нетерпения.
Говорят, просроченные брикеты вызывают почти наркотическую зависимость. Ссохщиеся зерна приходится разгрызать, чтобы добраться до питательной мякоти. И, начав это делать, закидывая в рот по зернышку и сплевывая на пол шелуху, остановиться уже невозможно.
Я протягиваю старухам по брикету, и они тут же расслабляются, кроша твердые зернышки себе в сморщенные ладошки. Дешевый способ купить дружбу тех, кого перевели в иждивенцы. Хотя я не питаю лишних надежд. Если дам малейший повод, мои визиты к местному самогонщику тут же станут известны как минимум участковому по этажу.
– А ты к Михалычу никак?
Вопрос заставляет насторожиться. Раньше получившие свое старухи не позволяли себе лезть в мои дела.
– Ну так… – отвечаю уклончиво. – Пройдусь по знакомым. Может, и к нему зайду.
– Ты там это… Осторожнее. Тебя тут долго не было, а к нему другие мужики заглядывали.
Я встаю как вкопанный. Несмотря на предупреждение, интуиция молчит. Это странно.
– Ну так, теть Нор, понятно, у Михалыча мужикам, должно быть, как медом намазано.
– Не, Сереж, не такие мужики. А такие, которые по закону живут. В татуировках все.
Перевожу дух. С братвой, чтящей закон, в отличие от казенных людей, всегда можно договориться. Собственно, понятия для того и создавались, чтобы договариваться было проще. В отличие от указов Партии.
* * *
Михалыч, как всегда, меряет меня хитрым прищуром, лежа на своей раскладушке. Это тоже почти традиция. Он меня впускает, и дальше я все делаю сам. Достаю сырье, убираю продукт, оставляю плату. С платой Михалычу всегда приходится повозиться, потому-то я в этот раз так долго не появлялся у него. Искал заказ.
Михалыч из бывших ниишников. Интеллигент. Он и самогонный аппарат собрал такой, что его сходу не опознаешь. Но оттого у него и запросы не как у прочих. С интеллектуалами всегда
