телефон, лежавший в куче вещей на дне лодки и терпеливо, из последних процентов зарядки, ожидавший сети. Я снова мотнул головой, в руках весла, с ними не пожестикулируешь.
– Наташ, посмотри, что там пришло. Перескажи последние известия.
Наташа взяла телефон, бодро отрапортовала, что сети по-прежнему нет, а это эсэмэски свалились: одна о том, что подходит срок оплаты по ипотеке, еще пара с пропущенными звонками – и дальше она замолчала. В груди стало пусто от какого-то очень нехорошего предчувствия.
– Наташ, что там? Наташ, не молчи.
Она так ничего и не сказала, лишь молча сунула мне телефон. Эсэмэски от мамы, кучей. Я начал читать и замер, не в силах листать их одну за другой. Казалось, лодка вместе со мной проваливается куда-то глубоко и целый мир не может меня на себе удержать. В эту секунду нас осталось только трое – привычный безжалостный мир, я и огромное, чудовищное горе, ударившее меня в грудь изо всех сил.
Самолет с моей семьей, возвращавшийся из Испании, рухнул на взлете прямо в аэропорту Аликанте. Триста двадцатый аэробус в секунды превратился в груду пепла. А я, находясь за тысячи километров от места катастрофы, мгновенно осиротел, раз и навсегда.
Наташа робко спросила:
– Кирилл, а может, ошибка какая? Ну вдруг? Или пошутил кто по-дурацки?
Я покачал головой. Во рту было сухо, и слова пришлось выталкивать откуда-то изнутри. Непривычно. Больно.
– Нет. У папы в Пулкове знакомые работают. Да и не шутит таким никто. Никто.
Я молчал, хотя хотелось орать, хотелось выть, плакать, бросаться вещами. Я словно барахтался в этой боли и страхе, захлестнувших меня с головой, даже не понимая, как это могло произойти.
Супруга Марина, Маришка, с которой мы прожили уже почти девять лет. Та, кому я обещал, что буду с ней всегда, до самого конца. Та, с кем я стал счастлив и жил счастливо. Дети, Виталик и Танька. Я просто не могу заставить себя вспоминать. Перед глазами проносились картинки нашей прежней счастливой и светлой жизни, жизни, к которой уже нет возврата.
Лодка мягко ткнулась в прибрежные камыши, не вписавшись в один из поворотов. А я так и сидел на своем месте, уставившись в никуда. Хотелось вернуться назад, как-то переиграть все это глупое и мерзкое. Полететь с ними, отговорить от поездки, поменять билеты. Что угодно, лишь бы не сидеть сейчас здесь, задыхаясь от внутренней боли.
Наташа аккуратно, чтобы не перевернуть лодку, переместилась ко мне и обняла. Сейчас она была самым близким мне человеком во всем этом чертовом параллельном мире. Я обнял ее и, наконец, заплакал – некрасиво, навзрыд, тяжело.
Я всплывал, медленно всплывал из глубин своего самого огромного на свете горя к свету реального мира. Говорят, так работает мозг: видя, что владелец близок к состоянию, не похожему на жизнь, он или милостиво перегружает систему, отключая сознание, либо, наоборот, приглушает боль и тащит на поверхность реального мира, заставляя жить, двигаться, действовать дальше вопреки этой жуткой боли, навсегда поселившейся внутри.
Буквально через пару минут мне в голову пришла четкая мысль. А может, и правда, это шутка такая? Или что-то перепутали, или кто-то пишет эсэмэс с подменой номера, развод какой-то. Звонить с чужого номера же могут. Так и тут, просто обман. Мозг не готов был поверить в случившееся и отрицал увиденное.
Легче мне не стало, но я смог нормально дышать. Решено: пока не придет реального подтверждения, буду считать, что это обман. Сердце неприятно ныло, но я загнал мысль о реальности случившегося подальше и перешел в классическую стадию отрицания.
– Поплыли дальше?
Я оттолкнулся веслом от поросшего рогозом и камышами берега и в несколько гребков вновь вывел лодку на середину Оредежа. В этом месте он все еще узкий и очень живописный. Уже через несколько часов течение станет гораздо слабее, потребуется активнее грести, а река окончательно превратится в широкую, заросшую камышами равнину, где нужный путь находится лишь каким-то внутренним чутьем.
Помню, сколько времени мы провели, тыкаясь на плоту по тупиковым рукавам реки. Но тогда у нас был мотор, сейчас же придется каждую ошибку исправлять собственными руками, а насколько меня хватит, я не знал. Точно не на целый день, работа в офисе не располагает к подвигам с веслами. Увы, от нее только лишний вес прибавляется, и не более того.
– Слушай, а может, это не твоя семья погибла? – вдруг с бухты-барахты сказала Наташа.
Я аж поперхнулся слюной.
– Как это?
– Ну смотри, если вдруг верна твоя идея, что это не наш мир, к которому мы привыкли, то, может быть, это и не твоя семья. Ну, в смысле: это семья этого измерения.
– А сообщения почему тогда мне пришли? В этом мире наверняка есть свой собственный я, они же тогда должны были ему прийти.
– Ты эту теорию сотовой связи расскажи. Твой мобильный появился в местной сети и получил все эсэмэски, что должен. Я не знаю, местный ты тоже их получил или нет, я же не специалист по связи. Ну ты подумай!
И правда, если начать разбираться и принять за данность, что я нахожусь в другом мире, то все становилось гораздо проще. Я испытал странное ощущение, как с утра после приснившегося кошмара начинаешь убеждать себя, что все произошедшее ночью было лишь сном. Подбираешь аргументы, уговариваешь себя, ищешь несоответствия между приснившейся жутью и реальной жизнью. Буквально несколько секунд, проведенных между пережитым ужасом и реальной жизнью, где, конечно, много всего плохого, но уж точно не живут пауки с человеческими головами и бензопилами.
Впереди забрезжил свет, и мой мозг ухватился за эту версию. Я снова убрал весла в лодку. Затем взял мобильник и постарался внимательнее изучить пришедшие сообщения. Судя по отображаемому времени, они все были отправлены сегодня ночью, когда мы дрожали от холода на колокольне. Да, с тех пор телефон нормальной сети моего мира точно не видел.
И тут вдруг как в голову ударило. Марина с детьми вообще не должна была возвращаться сегодня. Я потому на дачу и поехал, что до ее возвращения оставалось целых две недели, это же первый день отпуска. Точно! Тогда откуда эсэмэс? И вообще, что происходит?
С одной стороны, происходящее напоминало бредовый сон, а с другой – это давало надежду на то, что все это не со мной и моя семья на самом деле жива, а все происходящее – лишь странный бредовый сон другого измерения.
Я взялся за весла и погреб с утроенной силой.
