споры. Тем более с женщиной.
– Хорошо, госпожа, как скажете,– пробормотал он и, достав откуда-то небольшую деревянную коробочку, принялся при помощи маленькой ложечки доставать из неё содержимое.
Тармулан видела, с какой осторожностью держался торговец, отмеряя перец, славившийся своей необычайной жгучестью. После этого он ссыпал приправу с весов в маленький кулёк из плотной бумаги и отдал странной покупательнице.
Купив перец, количества которого ей одной с избытком хватило бы года на три, Тармулан направилась к лавке, где торговали конопляным маслом. Там, по довольно сходной цене она приобрела кувшинчик масла, а в соседней лавке горсть зелёной чечевицы, после чего покинула базар.
Вернувшись на постоялый двор, Тармулан потребовала принести ей кувшин тёплой воды и полотенце. Получив всё необходимое, она заперлась у себя в комнате. Отсыпав в чашку немного перца из кулька, она залила его водой. Туда же Тармулан добавила несколько капель масла. Затем она с помощью бамбуковой палочки всё это долго и тщательно перемешивала до тех пор, пока не получила однообразную жидкость ярко-красноватого цвета.
Спрятав её подальше, Тармулан достала другую чашку, в которой принялась растирать бобы чечевицы, стремясь выжать из них как можно больше сока, известного своими слабительными свойствами. Когда количества выжатого чечевичного сока хватило бы на лечение от запора десяти человек, она слила его в маленький пузырёк.
Потом Тармулан отправилась на конюшню, распорядиться, чтобы её лошади и двуколка были готовы, потому как она возможно уже сегодня вечером уедет. Возвращаясь назад, она, сделав вид, что ошиблась, зашла в уборную, предназначенную для мужчин. Схватив лежащие там листы тонкой бумаги, Тармулан запихнула их под одежду и быстро вышла наружу. Она оглянулась по сторонам: не видел ли кто, как она заходила в уборную? Но нет, всё было спокойно.
Оказавшись вновь в своей комнате, Тармулан достала чашку с перцовой жидкостью и щедро промокнула в ней добытую из уборной бумагу, после чего разложила листы сушиться на подоконнике.
Вечером, перед ужином она ещё раз зашла на конюшню, справившись о том всё ли готово в дорогу. Конюх, приглядывавший за её лошадьми, заверил её, что у него всё готово.
– Тогда запрягай. Я иду ужинать, а потом отправляюсь в путь.
Вернувшись к себе, Тармулан накинула на себя дорожную накидку с широкими рукавами и видлогой. Взяв с подоконника подсохшие листы бумаги, она осторожно спрятала их под одеждой. Пузырёк с соком чечевицы она привязала к запястью тонкой нитью, скрыв его краями длинного рукава накидки.
Тармулан выглянула в общую залу. Сегодня все места за столиками были забиты битком, но несмотря на большое количество народа, обычные в таких случаях шум и оживление отсутствовали. Постояльцы гостиницы предпочитали разговаривать негромко. Казалось, что даже музыканты, сидевшие на своём возвышении, и те играют как будто тише.
У лестницы, ведущей на второй ярус гостиницы, стояли двое воинов из личной охраны князя. Они пропускали наверх только рабынь, носивших с кухни блюда с яствами и кушаньями, приготовленными для знатного гостя. Тут же возле них отирался и хозяин гостиницы, готовый поспешить на первый же зов своего знатного постояльца.
Тармулан отправилась в боковой коридор, ведущий на кухню. Навстречу ей попалась рабыня, несущая тяжёлый серебряный поднос с супницей на нём. Тайгетка остановила её.
– Где твой хозяин? На кухне?
– Нет, госпожа. Он в общей зале у лестницы.
– Хорошо. А что это ты такое несёшь? Как вкусно пахнет.
Тармулан приоткрыла крышку супницы, потянув носом исходящий оттуда запах.
– Черепаховый суп для сиятельнейшего князя. Прошу меня простить госпожа, но я очень спешу, иначе…
– Ну иди, иди.
Тайгетка опустила крышку на место, и рабыня помчалась дальше. Она не заметила нескольких капель, сорвавшихся с ладоней Тармулан и упавших в супницу. Лукаво улыбаясь, Тармулан наблюдала, как рабыня вместе со своей ношей поднялась вверх по лестнице.
Теперь оставалось самое последнее. Тармулан направилась в сторону уборной, откуда днём она стащила всю бумагу. Она немного подождала, чтобы убедиться, что за ней никто не следит, и быстро заскочила внутрь. Заменить лежащие там листки бумаги на те, которые она приготовила, было делом одного мгновения.
Покинув уборную, Тармулан ещё раз огляделась и, убедившись, что её действительно никто не видел, вышла в общую залу. Она неторопливо шла между столиками, держа направление к выходу. Уже у самых дверей её перехватил хозяин. Сделав озабоченное лицо, он осведомился:
– Благородная госпожа уже покидает нас?
– Я бы рада остаться ещё на день под столь гостеприимным кровом, но, к сожалению, я тороплюсь на очень важную для меня встречу.
– В столь неподходящее время? На улицах темно и опасно. Может быть, послать с тобой провожатого?
Тармулан не успела придумать, чтобы такого ответить, дабы отвязаться от навязчивых услуг хозяина, как сверху раздались шум и громкие встревоженные голоса. Услышав его, хозяин гостиницы беспокойно обернулся, оставив тайгетку в покое. Вид спешно спускающегося вниз по лестнице князя Аньчжоу и его приближённых, заставил его глаза округлиться и поспешить узнать, что там такое произошло.
Выйдя из гостиницы, Тармулан встала снаружи так, чтобы ей было видно часть общей залы. Она видела, как телохранители и приближённые князя торопливо проведя его через общий зал, скрылись в коридоре, где находилась уборная.
Ждать ей пришлось недолго. Изнутри помещения донёсся громкий вопль такой силы, что даже стоящие на конюшне лошади заволновались в своих стойлах, а принадлежащий одному из постояльцев осёл зычно заревел в ответ. Сидевшие в общей зале люди испуганно повскакивали со своих мест, а из дверей комнат высунулись головы любопытных.
Представшее их взорам зрелище выглядело потрясающе.
