— Дик был, — помрачнела соседка, — я ещекормить его ходила. Да только он убежал куда-то после смерти хозяина.
— Разве он не на привязи был?
— Да вон, — Мария Семеновна вытащила из будкикожаный поводок, — был он привязан, так, видно, сорвался…
Надежда внимательно осмотрела поводок, он был срезан какбритвой. Или ножом. Собака не может так действовать зубами.
— Давно это было? — спросила она.
— Так на следующую ночь после похорон!
Ночью сначала он лаял сильно, спать нам не давал, а потомкак заткнулся. И все, больше мы его не видели. Но, может, хулиганы какие хотелизалезть, узнали, что дом без хозяина. Потому что замок на двери вскрыли. Я Аннепозвонила, она примчалась — ничего, говорит, вроде не пропало, видно, спугнулиих. Она замок амбарный повесила и уехала. А муж мой говорит — хорошо, что Дикудрал, а то выл он ночами сильно, спать невозможно. А так, может, его ктоподберет — собака-то породистая, немецкая овчарка.
С этими словами соседка подобрала валявшиеся в траве граблии понесла их к сараю.
Дверь в сарай была закрыта на простую щеколду. МарияСеменовна распахнула дверь и в ту же минуту из сарая раздалось грозное рычание.
— Ой! — отпрянула женщина. — Да кто же здесь?
Они с Надеждой снова боязливо распахнули дверь и увидели всамом дальнем и самом темном углу крупную собаку — немецкую овчарку. Пес лежална боку, но, увидев чужих, сделал слабую попытку подняться. Шерсть на немсвалялась, глаза подернуты гнойной пленкой, и даже не щупая можно было понять,что нос у него сухой и горячий.
— Дик! — взвизгнула Мария Семеновна. —Вернулся!
— Что ж он в сарае-то, а не в будке своей?
— А видно, совсем плох, — спокойно сказаласоседка, — вот и заполз умирать. Все одно, конец у него один — без хозяинане проживет.
— Может, кто его возьмет? — Надежде ужасно жалкобыло собаку.
— Да кто его больного возьмет? — Соседка пожалаплечами. — Он вон шлялся где-то, может, заразный какой… Нет, тут уж ничегоне сделаешь.
Тут соседка заметила, что говорит с пустотой, потому чтоНадежда в это время смоталась к будке за миской. Она набрала воды из бочки, чтостояла у сарая, прихватила еще рогожку и зашла в сарай. Пес при ее приближениизарычал и показал огромные клыки.
— Ладно-ладно, — сказала Надежда, — ничеготебе не сделаю. Попей вон водички, может, полегчает.
— Зря вы это, — соседка поджала губы, — выуедете, а нам тут разбираться.
— Анне Константиновне позвоню, — сказала упрямоНадежда, — может быть, Игорь собаку заберет.
Она прекрасно знала, что неизвестный Игорь отдыхает сейчас вКрыму, а его мамаша, если бы хотела, давно бы собаку забрала.
Значит, вот как, думала обозленная Надежда, личные вещихозяина сразу продали, якобы деньги очень нужны, дом и сад надеются отсудить, асобаку — на живодерню. Не дай Бог таких наследничков, это ж спокойно непомрешь!
С соседкой распрощались довольно сухо, и Надежда отправиласьвосвояси. Сунув руку в карман, Надежда нашла там розовый камешек, отмыла его упервой встреченной колонки и еще больше уверилась, что камень этот — подвескаот кулона. Где-то должна быть цепочка или шнурок. Хотя камень явно хороший, нестекляшка какая-нибудь, стало быть, и цепочка должна быть дорогая. И тут жеНадежда вспомнила алкаша, который предлагал ей у магазина купить цепочку. Не тали эта цепочка? И еще перед ней вдруг встал снимок с экрана компьютера, где таженщина с усталыми глазами подслушивает чужой разговор. Она наклонилась какможно ближе, прямо свесилась из окна, и ясно видно у нее на шее украшение.Кулончик на цепочке.
Обратный путь до привокзальной площади Надежда Николаевнапреодолела чуть ли не бегом.
Ее одолевали противоречивые чувства: с одной стороны, ужасноне хотелось вступать в контакт с отвратительным алкашом, с другой — хотелосьрасспросить его, узнать, где он взял золотую цепочку. В крайнем случае — ещераз взглянуть на эту цепочку и убедиться, что это — именно та самая, сфотографии…
Ей казалось, что это может пролить свет на таинственноеубийство в доме Ильи Константиновича.
Около магазина колоритного аборигена не оказалось.
«Ну вот, — раздраженно подумала Надежда, — когдаон не был нужен — еле от него отделалась, а когда понадобился — тут как сквозьземлю провалился».
Она толкнула скрипучую дверь и вошла в магазин.
Внутри Чугуева тоже не было.
Не было и других покупателей, рослая грудастая тетка с мелкозавитыми белыми волосами и ярко-красным нарисованным ртом в гордом одиночествевозвышалась за прилавком. Ее руки, с толстыми, как любительские сосиски,пальцами, унизанными немыслимым количеством колец и перстней, быливеличественно сложены под мощной грудью.
Надежда поняла, что это и есть та самая Клава, которую ВоваЧугуев так немилосердно поносил за нежелание купить у него цепочку. Онапоздоровалась с продавщицей и подошла к прилавку, мимоходом ознакомившись с ассортиментомпродовольственных и прочих продуктов.
Продавщица окинула Надежду пренебрежительным взглядом,разлепила ярко-красные губы и промолвила:
— Здрассте!
— А что, — начала Надежда, выдержав для приличияпаузу, — тут недавно такой.., мужчина находился…
— В этой дыре, — моментально отозваласьпродавщица, — отродясь ни одного мужчины не было.
— То есть.., как это? — искренне удивиласьНадежда.
— А очень просто. Откуда здесь мужчинам взяться? Здесь— либо старые козлы, либо боровы пьяные. Какие уж тут мужчины!
— Ах, ну вы в таком смысле! — протянулаНадежда. — Так сказать, в философском!
— В самом житейском, — отрезала продавщица.
— Ну я не имела в виду, что у вас здесь Ален Делонразгуливал, — Надежда усмехнулась, — по вашей классификации — как разпьяный боров…
— Вовка Чугуев, что ли? — изумиласьпродавщица. — Господи!
— Да, кажется, его так зовут…
— Господи! — повторила Клава. — На фига тебеэтот козел сдался?
— Так он же, по вашей теории, не козел, а боров?
— И козел, и боров — все в одном флаконе! —Продавщица сплюнула под прилавок. — Ну на фига он тебе?
Надежда Николаевна покраснела при мысли, что кто-то могзаподозрить ее в женском интересе к такому экземпляру, и торопливо пояснила:
— Да он цепочку продавал.., золотую, вот я и подумала…
Продавщица отвернулась, взяла с полки огромную головку сыра,тяжело шлепнула ее на прилавок и только тогда снова подняла на Надежду глаза.
