принца с торговкой. Если я продолжу к тебе ходить, слухи будут крепнуть и обрастать скабрезными подробностями. Кстати, твоё сегодняшнее появление в моей лавке только усугубило ситуацию.
— Мда… — задумчиво крякнул колобок. — Ладно, когда всё закончится, я лично распущу слух о том, что бросил тебя.
— Что-о? — округлились от возмущения царевнины глаза.
— Ладно, скажу, что это ты бросила меня. Не важно… Кстати, мы подъезжаем, — колобок перешёл на заговорщицкий тон, — так что положи-ка меня к себе в блузу.
От степени нахальности принца Виренея потеряла дар речи.
— Ещё одно рацпредложение, и я превращу тебя в пиццу, — наконец процедила она.
— Что такое пицца? — поднял запечённую бровь Кристиан.
— Итальянский пирог. Плоский. О-очень плоский, — пояснила мрачно царевна.
— А-а, — растерянно отозвался колобок. — Как насчёт: больше не использовать магию друг против друга?
— Я и без магии справлюсь. Скалкой.
— Виренея! — запаниковал Кристиан. — К чему это членовредительство? Я тебе не враг.
— Тогда перестань охальничать. Какая, к лешему, блузка?!
— Должен же я как-то видеть, где мы находимся? Или предлагаешь направлять тебя из кармана?
— На месте сориентируемся. Ну всё, приехали, — Виренея аккуратно подхватила принца-булку и уложила его в просторный карман своей синей шёлковой юбки.
Через четверть часа она сидела в малахитовой гостиной виконтессы Древелл, в которой из малахитового были только пресс-папье в виде шарика и название.
Разговор не клеился. Виконтессу будто подменили, ещё вчера эта моложавая женщина говорила без умолку, смеялась и сыпала остротами, а сегодня была молчалива и угрюма.
В полной тишине подали зелёный чай, фисташковые макаруны и мятные маффины. Чайный столик между диванчиками украсили букетиком зелёных гардений.
— Как изысканно, — сделала комплимент сервировке Виренея.
— Благодарю, дорогая, — натянуто улыбнулась Эмма Древелл.
Виконтесса хотела ещё что-то сказать или спросить…
«Наверняка нечто бессмысленное, ведь мы переговорили обо всём ещё вчера. Само это приглашение было лишь формальностью, и если бы не яблоко, я бы ни за что не приняла его, сославшись на усталость после бала».
…но в комнату вбежала взбудораженная Элла — дочь виконтессы и бывшая однокурсница Виренеи. Элла закричала с порога:
— Маман, вы видели сегодняшнего «Клеветника»?!
— Дорогая, у нас гостья, — продолжила улыбаться виконтесса.
— Ой! — Элла спрятала номер газеты за спину и сделала реверанс. — Рады приветствовать вас в нашем доме, ваше высочество, — голос юной виконтессы одновременно выражал подобострастие и крайнее любопытство.
«Ну, да. По идее, для Эллы я впервые за многие годы посещаю чей-то дом. На балу мы с ней не общались. А её мать, узнав, кто я такая, поклялась не выдавать тайну моей личности».
— Дорогая, ты не могла бы принести мне шаль? — Эмма явно хотела спровадить дочь из гостиной.
Но Элла уже села на диванчик рядом с Виренеей, сунув газету за спину:
— М-м-м, фисташковые макаруны — мои любимые. Вы позволите? — бывшая однокурсница потянулась к вазочке с пирожными.
— Элла, принеси мне шаль, — более твёрдо повторила просьбу её мать.
— Так жарко же, — удивилась Элла, но тут же наткнулась на грозный материнский взгляд.
И Виренея тоже на него наткнулась.
Виконтесса тут же улыбнулась. Получилось натянуто. Но как только дочка поднялась с дивана и направилась к выходу, улыбка снова сползла с её лица:
— И газету свою забери.
— Отчего же? — Виренея попыталась защитить пристрастия Эллы. Да, в академии они не ладили, но время всё сгладило, а мать проявляла излишнюю строгость. — Я тоже читаю «Клеветника». Иногда. Интересно, что они про бал написали, — царевна потянулась за газетой.
— Не стоит! — как-то нервно воскликнула виконтесса, и Виренея так и застыла с вытянутой рукой. — Опять гадости какие-нибудь.
— Наверняка, снова про Принца Кристиана, — хихикнула царевна, пытаясь сбавить градус напряжения. — Ну, этими новостями нас не удивишь.
— Поэтому я и не люблю лживые жёлтые газетёнки. Выставляют нашего принца в ужасном свете, — Эмма Древелл неожиданно прытко пересела на диванчик, где сидела гостья, и попыталась вытянуть газету из её рук. — Не читайте, зря потратите время.
И тут Виренея окончательно уверилась: виконтессы пытаются что-то скрыть.
— А мне, знаете ли, всё же любопытно, — она с силой потянула газету на себя.
Кристиан
Кажется, Виренея всё-таки завладела газетой. Узнаваемо зашелестели тонкие страницы, виконтесса охнула сочувственно, и стало тихо — царевна принялась читать.
Из своего убежища Кристиан не видел, что именно написали в «Клеветнике». Чувствовал только, как через некоторое время Виренея меленько затряслась, а потом вдруг тряхнула газетными листами:
— Твою ж! — выругалась она, не стесняясь высшего общества.
— Дорогая, это всего лишь заметка, — успокаивающе заговорила виконтесса. — Завтра в свете случится новый ужасающий скандал, и все о вас забудут.
«Не просто скандал, а ужасающий?» — замер Кристиан.
Вместо ответа Виренея наклонилась (скорее всего, за чашкой чая), потом слегка откинула торс (выпила свой чай залпом), отдышалась и, наконец, произнесла кодовую фразу:
— Если позволите, я бы хотела посетить дамскую комнату.
— Конечно, дорогая. Элла, проводи нашу гостью.
— Я сама! — попробовала отбиться от слежки царевна.
— Как пожелаете, — согласилась Элла.
Судя по звукам, дочка виконтессы снова вернулась на диван и сцапала газету с намерением дочитать все подробности «ужасающего скандала».
— Нет-нет, ваше высочество, вы в таком состоянии, — певучим голосом возразила Эмма и чуть ли не прорычала дочери, — Элла… проводи её высочество.
Делать было нечего, пошатывающаяся Виренея поднялась с дивана, и они куда-то пошли. При этом её юбка так сильно раскачивалась, что Кристиан не мог определить, куда они сворачивают. Понял только, что поднимаются на второй этаж.
«Куда?! Не надо нам наверх! Нам вниз надо, в гостевой санузел, откуда до оранжереи рукой подать,» — хотел он сказать, но не мог, ведь Элла была рядом.
Наконец, Виренея вошла куда-то, заперлась на щеколду, включила воду в кране и громко всхлипнула. А потом ещё и ещё.
— Да что там написали? — осторожно подал голос Кристиан, но Виренея уже зарыдала, да так громко, что попросту не услышала его.
Несколько минут кряду колобок себе места не находил, а царевна всё плакала и плакала. Кристиан пробовал даже кричать, но так и не смог докричаться до Виренеи.
Вдруг она выключила воду и с шумом открыла дверь дамской комнаты.
«Ну всё, сорвалась рыбка с крючка,» — упал духом Кристиан, поминая недобрым словом редакцию жёлтой газеты.
Однако Виренея не стала выходить из дамской, только произнесла вялым голосом:
— Элла, простите меня за бурное выражение чувств, — шмыгнула она носом. — Не могли бы вы оставить меня ещё ненадолго? Мне нужно побыть одной… Дорогу я найду.
— Да-да, конечно, — залепетала Эмма.
Дверь закрылась. Виренея снова заорала не своим голосом.
А через полминуты резко смолкла и достала Кристиана из кармана. Лицо у
