с мужем своим Иваном-дурачком. – Смеялась зло Настасья.
– Везет кожу свою зеленую показать, да глаза лупоглазые. Тьфу… Смотреть противно. – Вторила ей Марфа.
И решили они вместе после бала к терему пойти, да проследить за Василисой в озере. Смекнули они уже, что заклятье на ней не чужое, а ее собственное. А значит, прячется она от чего-то и если схватить лягушку, то беда с девушкой случится. Дождутся они ночи и покажут Василисе, как не уважать старших.
А город бурлил. Пели песни, плясали пляски, лилась музыка и вино рекою. Радовались все урожаю, славному Царю-батюшке, который правит строго, но справедливо и с ним цветет государство. Радовалась и Василиса с Иваном, танцевали вместе, песни затягивали, смеялись. Так и вечер прошел, ночь наступила, все стали по домам расходиться. И молодые наши тоже в терем свой отправились. Налюбились друг с другом в покоях, а как Иван уснул, решила она провести над мужем наговор охранный, пока он спит. Чуяло ее сердце тревогу. Стала целовать она мужа в лоб, щеки, губы, да нашептывать.
– Силушка моя, Землей да Водою данная, убереги любимого от беды лихой. – Стала гладить она руки Ивана. – Любовь моя сильная, мужем подаренная, спаси родного от смерти постылой. – Обняла она его крепко и прошептала. – Мудрость моя, матерью и бабушкой наученная, перейди к моему желанному, чтобы смог он злу противостоять.
Смотрела она на супруга, и так ей страшно было, так жутко, что если его не станет, как она жить будет? Как на свет белый смотреть?
А затем пошла она к озеру, чтобы сердце успокоить, да сил набраться. Сняла с себя Василиса наговор, нырнула глубоко. А лягушка устала за вечер, наплавалась с девушкой, да выплыла на мелководье. И тут-то ее и словили старшие невестки.
Зло творится тихо! Беда приходит, не предупреждает! Подняли они над лягушкой топор тяжелый, и полилась кровь в воду, окрасила ее алым цветом. Не знали две глупые девицы, какую беду на город и Василису накликали.
Засветилось озеро, загорелось огнем. Всплыла в центре озера Василиса, словно мертвая. А на небе тучи черные хороводы завели, все затянули, до самого горизонта, и стала ночь еще чернее. Грянул гром, молния, да так, что земля ходуном заходила. Испугались Настасья и Марфа, бросились по домам.
Проснулся Иван от грохота, смотрит, нет супруги. Стал искать ее, обошел все хоромы. Вышел во двор, а там ветер воет, дождь хлещет, а в озере девушка, как полотно, белая плавает. Бросился он в воду за любимой, вынес на берег, а она в себя не приходит, холодная как лёд. Завыл Иван голосом нечеловечьим, обнял родную Василису. Зарыдал слезами горячими. Падали слезы любимого на щеки девушки, отогревали ее. Засветилась она вся, очнулась. Обрадовался Иван, пуще прежнего зарыдал, но уже от облегчения.
Уложил в кровать, водой напоил с травами. Да только девушка всю силу потеряла.
Не знали они, что это силы Кощеевы наложены на поиск были. Чтобы, если нашлась Василиса, то уйти никуда не могла и отвести его от следа ее.
А он в чертогах своих видел темные сердца двоих царевен, и их глазами увидел все как есть. Не стал ждать долго, собрался в дорогу. Вышел из стен своих остылых, оседлал птиц черных, и в путь отправился за Василисой. Ведь она была последней по пророчеству. Она должна снять Проклятье с него черное.
А Василиса лежала слабая-слабая, не ела ничего, только пила и плакала. Смогла она с трудом рассказать Ивану, что убили ее сестрицу-лягушку и разбили ее наговор, и знает теперь Кощей, где она. Что чувствует, как Он все ближе и ближе.
И ночь должна была пройти, и день наступить, но тучи черные окутали город. Солнце не могло пробиться сквозь злую пелену. Дождь хлестал беспрестанно. Река из берегов выходила, топила все луга да поймы. Радовались одному люди, что урожай собрать успели. А потом весть разлетелась по всему городу, что занемогла Василиса, захворала сильно. Тут в хоромы Ивановы и сам Царь-батюшка нагрянул, проведать невестку, да узнать какая с ней беда приключилась. Как есть, поведал Царевич отцу о том, что кто-то злой беду сотворил, и что мчится сюда Кощей Бессмертный и будет тут через три дня и три ночи.
– Не дадим Василисушку Ироду проклятому, отвадим от стен города. – Бушевал Царь, как за дочь переживал, за невестку. – Дружину соберем, победим вражину черную.
А Василиса рыдала, просила не отпускать никого на смерть верную, ведь нельзя убить чародея. Не берет его никакое оружие, никакая хворь. Закручинились Иван с Царем. Что делать? Как быть?
Минуты проходили, превращались в часы, часы в дни. А Василиса с каждым мгновением становилась слабее, а потом и уснула вовсе.
Решили Царь с Иваном ее в Царские покои отнести, да охрану к ней приставить. Ни на минуту не отходил Иван от супруги. И так страшно ему было, что потеряет ее. Места себе не находил. Все держал ее в своих объятиях, не ел, не пил и спать не укладывался.
На третий день дождь кончился, но такой холод наступил, как лютой зимой. Весь народ в домах попрятался. Тьма не проходила. Улицы после дождя льдом оковало, словно застыло все. И такая тишь наступила. Не лаяли собаки, не кричали петухи, даже люд молчал. Город словно вымер. Беду чуял каждый.
И вот перед Царскими хоромами опустилась стая из воронов и коршунов черных. И вышел из нее Кощей. Высокий как каланча, волосы словно уголь, кожа сухая, как лист и серая, как пепел. А вокруг глаз чернота, словно провалы глубокие. И глаза страшные, красные, как угли, горят огнем. И такая сильная злоба от него идет, что воздух чернеет. Вышла дружина ему навстречу, а он рукой махнул, и уснули молодцы сном мертвым.
И тут Кощей заговорил. Голос грому подобный, разлетелся по всей округе, что слышно его в каждом доме было.
– Срок я даю городу три часа. Чтобы Василису принесли мне к северным воротам, на Калинов мост. Всех погублю, всех заморю, город с лица земли сотру и в пепел превращу.
Топнул ногой, и поднялась птичья стая в небо, унося Кощея на север, к Калинову мосту.
И снова тишиной город накрыло. А Иван зарыдал. Как отдать жену Кощею? Как расстаться с любимой? Как ни будил он ее, не приходила она в себя. Встал Иван в полный рост, плечи расправил, взял меч и пошел к отцу.
– Убью Кощея, – говорит, – убью или сам умру, но
