class="p1">— Какой?
— Есть у меня одна штука, что поможет сестрицу Фофанова в гестапо сдать. А девка она хоть и молодая, но уже в соку. Знаешь, через что её там пропустят?
— Как не знать.
— Вот этим мы Фофанова и прижмем. Будет по-нашему делать. Я ему такую жизнь устрою, что сам в петлю полезет. А ты, коли станешь помогать, то помогу тебе девку Рюхинскую получить. Можешь даже и не жениться на ней. Так поиграешь, пока не надоест.
— Дело!
— Ты, Сёма, не уразумел еще, что мы при новой власти сможем? Да вся Вареневка нашей будет. Вот где держать станем.
— Ты коней не гони, Осип, — сказал на это Галущак. — Немцы не просто так Воскобойника обхаживают. Хотят по-доброму чтобы все было. Нам здесь, как в соседнем уезде развернутся не дадут.
— Я все понимаю. Но мы лбом стену прошибать не станем. Все по-хитрому сделаем.
****
В хату к Демьяну Фофанову постучались ночью.
Демьян поднялся с кровати.
«Кого еще несет в такую пору?»
Выглянул в окно. Там стоял молодой парень Паша Рюхин. Он сделал знак, чтобы Демьян впустил его.
Фофанов двери открыл.
— Ты чего в такой час?
— А с того, что не стоит, чтобы нас вместе видели, Демьян.
Рюхин высокий и крепкий парень 23 лет сбил снег с шапки и воротника полушубка.
— Погода стоит — лучше не надо. Собаку никто из дома не выгонит. И темень какая.
— Проходи в дом. Да полушубок с валенками скинь. У нас тепло. Я печку хорошо натопил.
Проснулась мать Демьяна:
— Чего там такое, сынок?
— Все хорошо, мама. Это гость ко мне.
— Гость? В такой час?
— Ты нам не мешай, мама. Спи.
Рюхин вошел в дом. Демьян пригласил его за стол.
— Чего пришел?
— По важному делу, Демьян.
— Какие ныне дела, Паша?
— А такие. Самые важные дела. Слыхал, что в городе подполье провалилось?
— Слыхал, и что?
— А то, что и нам пора за дело приниматься.
— Какое дело? — насторожился Демьян.
— Ты что, Демьян? Или мне не веришь? Я понимаю, что время тревожное. Но мне-то ты должен верить.
— Паша, ты не забыл, кто был мой отец?
— Нет. Но и ты не забыл кто я? И я знаю кто ты. И мы с тобой с этой властью Анкудиновых и Галущаков не смиримся. Я вот чего тебе принес.
Рюхин достал из кармана брюк лист бумаги.
— Читай.
Фофанов развернул лист и прочитал:
«6 декабря 1941 года войска нашего западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление против его фланговых группировок. В результате начатого наступления обе группировки разбиты и поспешно отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери…».
— Что это? — он поднял глаза на Рюхина.
— Правда, Дёмьян. Правда про которую немцы ничего нам не говорят. Боятся. Скоро сюда снова придет Красная Армия. Ты понимаешь?
— Откуда у тебя это? Отпечатанные листовки! Откуда?
— Из города привез.
— Одну?
— Около десяти штук.
— Но где ты их достал?
— Верный человек передал.
— Ты хоть понимаешь, Паша, что если тебя с этим возьмут, то Галущак тебя к стенке поставит!
— Я все спрятал в снегу в коробке жестяной.
— У дома своего?
— Что я совсем дурак? Место надежное. Даже если и найдет кто, на меня не подумают.
— На нас с тобой именно и подумают, Паша. Если это на стол Галущаку ляжет, то он первым делом ко мне пойдет!
— Ты стал бояться, Демьян?
— Не в том дело, Паша. Но себя и мать я подставлять не хочу.
— И что ты предлагаешь? Сидеть и ждать?
— А что предлагаешь ты?
— Восстановить подполье для начала.
— И как ты предлагаешь это сделать? За нами следят. Особенно я на контроле у Галущака. И сам подумай, кто за нами здесь пойдет? Большая часть жителей села довольны новой властью.
— Я иное предлагаю, Демьян. Стоит попробовать наладить связь с партизанами.
— Где их искать?
— В лесах есть разрозненные малые группы. И они рано или поздно сложатся в отряд. А если так сидеть, что будет, когда наши вернутся? А если под Москвой немцев разбили, то через месяца два наши уже будут здесь!
— Не думаю, что так скоро, Паша.
— Нам стоит начинать борьбу, Демьян. И мне отступать далее некуда. Галущак на мою сестру нацелился. Рвется ко мне в родственники.
— Увози её в город.
— В Локоть? Но у меня там нет никого.
— Я дам тебе адрес. Не медли. Галущак тянуть не станет. Завтра же с первым, кто поедет в Локоть торговать, бери сестру и давай с ним.
— Не даст мне Галущак того сделать. Коли посажу сестру на телегу, то полицаи сразу Галущаку и доложат. Они нас в леске перехватят. Если в селе Галущак еще боится открыто действовать, то что будет в лесу? Сам подумай.
— Возможно, ты прав.
— Но нам нужно действовать. Нам с тобой.
— Что предлагаешь?
— Начнем с листовок.
— Ты сошел с ума?
— Я сегодня ночью могу развесить. Наши должны знать, что немцев под Москвой громят!
— Паша!
— Да ты не бойся Демьян. Далеко от твоего дома развешу…
* * *
Локоть.
Управление полиции.
Декабрь, 1941 года.
Начальник полиции Локотского самоуправления Иван Третьяк думал о перспективности работы с двумя активистами, на которых донес Галущак из Вареневки. При всех своих недостатках Галущак смог верно выделить из общей массы крестьян тех, кто враждебно относится к новой власти. И эти двое наверняка станут искать пути для помощи советам. Сейчас у них нет таких возможностей, но кто знает, когда они появятся и когда они определятся с методами борьбы. И у Третьяка возник план. А если подтолкнуть их к действиям?
Он вызывал следователя Лисовина.
— Прошу вас, Игнат Пантелеевич. Проходите. Располагайтесь. Ибо разговор нам предстоит долгий.
Лисовин был уверен, что вызвали его из-за недавнего конфликта с несколькими новоиспеченными с полицейскими дознавателями.
— На меня поступила жалоба, Иван Петрович? — спросил он. — Я так и знал, что они станут жаловаться.
— Вы о стычке со ставленниками Дитмара? Нет. Жаловаться они не станут. И пригласил я вас не за этим.
— А что случилось? Я ведь представил вам отчет вовремя.
— Я не про отчет, Игнат Пантелеевич. Я о деле хочу с вами говорить.
— А с новыми дознавателями что? Их нам навязали. Они, по мнению немцев, лучше нас с вами. Вот пусть и работают.
— Вы совсем не поняли политику Дитмара, Игнат Пантелеевич. Дитмар не сомневается ни в моих, ни в ваших способностях.
— Но он назначил к нам каких-то дуболомов. Это люди с уголовными наклонностями. Они совсем
