все исчезло. Не осталось ничего, кроме спокойной, нежной улыбки. — Приятно познакомиться, Рэйлинн.
— Мне тоже приятно познакомиться с то—
— Ты должна вытащить для нее несколько карт, Эв, — сказала Виктория, бросая ей колоду. Я взглянула на Инайю, чтобы посмотреть, не взбесило ли её внезапное стервозное поведением Виктории, как меня, но она просто покачала головой и одними губами произнесла: «Я расскажу тебе позже».
Эверли не выглядела взволнованной, но она начала медленно тасовать колоду. Я прикусила губу, разрываясь между желанием двигаться дальше и снять любое напряжение, возникшее между Эверли и Викторией, и остаться, чтобы не быть грубой. Но когда я начала колебаться, Эверли снова улыбнулась и сказала своим мягким голосом:
— Подойди немного ближе, Рэйлинн.
Я встала перед ней. Она смотрела на меня, пока тасовала карты, но ее взгляд был отстраненным. Внезапно она перестала выглядеть такой юной.
— Просто Рэй, — сказала я, затем быстро уточнила: — Я имею в виду, мои друзья зовут меня Рэй. Ты тоже можешь звать меня Рэй.
— Рэй, — ее губы изогнулись вокруг моего имени, как будто это было что-то сладкое, что она хотела съесть. — Мне нравится. Что-то между мужским и женским.
Она положила свои карты лицевой стороной вниз на стол, глубоко вздохнула и вытащила первую карту.
На ней была изображена каменная башня, возвышающаяся среди леса, языки пламени вырывались из ее верхнего окна, а вокруг собирались грозовые тучи. Эверли осторожно положила карту на стол и сделала паузу.
— Перемены, — мягко сказала она. — Жизнь, которую ты знала, твоя крепкая башня, резко изменилась. Этого больше нет.
Ее губы снова приоткрылись, но затем беззвучно сомкнулись. Что бы она ни собиралась сказать дальше, она передумала.
Что ж, это казалось гораздо более зловещим, чем должно было быть. Я улыбнулась, с некоторой неуверенностью взглянув на Викторию, которая просто пожала плечами и сделала большой глоток из своей бутылки с «водой».
Эверли кладет следующую карту. На ней был изображен человек, лежащий лицом вниз в снегу, его рука была вытянута, как будто он к чему-то тянулся. Многочисленные мечи пронзили его спину, пригвоздив его к земле, кровь окрасила снег.
Эверли ничего не сказала. Она больше не смотрела на меня, но ее глаза продолжали метаться в сторону, как будто она кого-то искала. Она вытащила последнюю карту, перевернула ее, чтобы положить на стол…
— Прошу прощения.
Женщина подошла ко мне сзади, и я подпрыгнула при звуке ее голоса.
— Сколько это стоит?
Эверли схватила карты и, лучезарно улыбаясь, ответила женщине. Виктория со вздохом спрыгнула со стола.
— Давайте найдем бар, — сказала она, допивая остатки своего розового вина. — Я умираю с голоду.
Она шла впереди, а Инайя обняла меня за плечи и наклонилась ближе, чтобы прошептать мне на ухо:
— Эверли — сводная сестра Виктории. У Кента был роман прямо перед зачатием Виктории и Джереми. У них разница всего в несколько месяцев.
Мои глаза расширились, и мне пришлось подавить желание оглянуться. Эверли определенно не унаследовала фамильное сходство Хэдли, но я, по крайней мере, могла немного лучше понять насмешки Виктории в ее адрес, не то чтобы Эверли была в чем-то виновата. Виктория продвинулась дальше и, похоже, нашла бар, который ей понравился, поскольку она позвала нас, чтобы мы поторопились.
Но мои мысли все еще были прикованы к картам. Я мало что знала о таро, но думаю, что последняя карта, которую я мельком увидела, была бы достаточно очевидна для любого: скелет в черном плаще, с большой косой в руках, скачущий на белом коне по бесплодному полю.
Смерть.
В баре было полно народу, но нам удалось занять столик в дальнем конце. Виктория заказала пиво и закуски, настаивая на том, что она заплатит за все. У меня вдруг возникло ощущение, что она начала пить задолго до того, как я встретился с ней в тот день.
Очевидно, она пригласила и других друзей, потому что мы пробыли там всего несколько минут, когда появилась другая группа: две девушки со своими парнями и двое парней, которых Виктория знала по одному из своих классов. Она быстро вцепилась в одного из них, и вскоре она уже сидела у него на коленях. Заказали еще пива, и разговор разросся до такой степени, что никто не мог толком разобрать, о чем шла речь, но всем было плевать. Бар заполнялся, и я чувствовала себя довольно хорошо, согреваясь после двух бутылок пива и ощущая прилив энергии, окружавший меня.
Я не знаю, когда он появился. Может быть, он был здесь все это время, а я просто не заметила, но я сомневалась, что могла не заметить его. Я посмотрела через стол, смеясь над чем-то, что сказала Инайя, и взгляд Леона врезался в меня, острый и обжигающий, эти бледно-зеленые глаза удерживали меня в плену лишь на самое короткое мгновение, прежде чем он отвел взгляд.
Леон сидел в углу, спиной к стене, откинувшись на спинку барного стула, скрестив руки на груди, с ухмылкой на лице. Сегодня вечером его руки были обнажены, что позволило мне хорошенько рассмотреть его татуировки. Красочные полосы чернил, похожие на потолок Сикстинской капеллы, покрывали его от запястий до плеч. На нем были обтягивающие черные джинсы, конверсы и красная футболка с неровными надписями спереди. Он сидел не один. Я могла видеть только профиль его спутника, но в то время как татуировки Леона были яркими, у другого парня были темные, тени и глубокие детали нанесены чернилами на его бицепсы. «Змеиные укусы» пронзили его нижнюю губу, а в бровь над медово-карими глазами была воткнута «штанга».
Я считала негласным правилом вселенной, что более одного абсурдно горячего человека не могут существовать в одном и том же месте в одно и то же время, особенно не в такой непосредственной близости друг к другу и ко мне. Но эти двое — мускулистые, дерзкие, достаточно мрачные, чтобы преодолеть тонкую грань между интригующим и ужасающим — не только сидели прямо в поле моего зрения, но и продолжали смотреть на меня.
Леон открыто пялился, но его спутник тоже украдкой поглядывал, поворачиваясь ровно настолько, чтобы посмотреть на меня через плечо, прежде чем снова отвернуться. На моем лице появился румянец, и из-за чего? Только потому, что они смотрели на меня? Или потому, что я загорелась мыслью о том, что Леон делал со мной ужасные вещи, и теперь я должна была сидеть здесь, когда он смотрит на меня, и эти мысли снова терзали мой мозг?
Я старалась не обращать на них
