увидела, что мой завтрак — это фриттата с кабачками, грибами и нарезанной колбасой.
Я отодвинула кабачок в сторону, но он был настолько мелко порезан, что пропитывал собой каждый другой кусочек еды. Остальная часть фриттаты была произведением восхитительного искусства, поэтому включение кабачка бесило еще сильнее.
Я ненавижу мистера Фредди.
* * *
Несмотря на то, что я начала читать во время завтрака, я успела прочесть всего несколько глав скучной книги о древних цивилизациях, когда громила принес обед.
Отчаянно нуждаясь в человеческом общении, я отложила iPad, чтобы поздороваться с ним, но он поставил поднос на стол и быстро убрал свою задницу, словно комната горела.
Я плохо пахну?
При мысли о неприятных запахах я вдохнула и с облегчением передернула плечами, когда из-под крышки не донеслось ни малейшего запаха тунца. Я взволнованно отмахнулась от него, чтобы увидеть еще один бутерброд. Я не была уверена, что это такое, но это был не тунец, так что это был шаг в правильном направлении.
Я неуверенно откусила кусочек, а потом скривилась.
Курица с розмарином.
Я несколько раз предлагала съесть свои остатки еды, и вот, наконец, воспользовавшись этим, мне принести курицу с розмарином.
Я сняла верхний кусок хлеба, желая снова съесть листья салата, помидоры и сыр, но там не было ничего, кроме ужасной курицы с розмарином.
Отложив его в сторону, я схватила маленькую ложку, которая лежала возле половинки апельсина.
Кто дает кому-то половинку апельсина и странную ложку?
Отломив дольку, я отправила ее в рот, но быстро поняла, что это вовсе не апельсин. Это был горький, терпкий, отвратительный грейпфрут.
Глупый грейпфрут, присвоивший себе доброе имя вкусного фрукта, чтобы обмануть людей и заставить их думать, что он тоже вкусный.
Отказавшись от обеда, я взяла в руки iPad, чтобы почитать эту дурацкую книгу.
“Девушка может выдержать только определенное количество времени в Месопотамии, прежде чем пожелает, чтобы ее уничтожили завоеватели.”
Глава 7. Больной ублюдок
Джульетта
Я не могу этого сделать.
Я просто не могу это есть.
Я уставилась на свой ужин — тройное дерьмо из кусочков свинины с шалфеем, залитой розмариновым соусом, и соте из кабачков. Я годами жила на маленьких, дрянных порциях. Я должна была смириться и проглотить эту отвратительную пищу, но я не могла сделать это снова. Просто не могла.
Целую неделю все мои блюда состояли исключительно из еды, которую я ненавидела. Сэндвичи с тунцом. Курица с розмарином. Свинина с шалфеем. Омлеты с колбасой и орегано. Гарниры из кабачков и отвратительных грейпфрутов — я даже не знала, что ненавижу их.
Меня наказывали.
Я начала подозревать это уже через пару дней, потому что, действительно, какова вероятность того, что они продолжат случайно подавать мне мои самые ненавистные блюда? Но мне казалось, что я занимаюсь самовнушением — думаю, что кто-то планирует еду так, чтобы поиздеваться надо мной.
Потом стало ясно, что это не случайность.
Это была спланированная и точная пытка.
Потому что едой дело не ограничилось. Телевизор больше не работал. Мой iPad исчез, и я не могла спросить у мисс Веры, потому что она тоже исчезла. Моя одежда снова стала не по размеру, а банные принадлежности были заменены на те же дешевые средства, которыми я пользовалась дома.
Мне захотелось чего-нибудь вкусного.
Я была измотана благодаря головорезам, которые каждый день будили меня рано утром.
Я сходила с ума от того, что сидела в комнате без телевизора и книг.
А поскольку вместо мисс Веры были безмолвные козлы, мне было одиноко. Страшно одиноко.
И я сорвалась.
Подскочив к двери, я постучала в нее. Когда никто не пришел, я закричала:
— Я не буду это есть!
Никакого ответа.
— Я голодная! — я пыталась докричаться, надеясь, что кто-нибудь сжалится надо мной и моей неспособностью заставить себя съесть блюдо из шалфея и кабачков.
Но все равно ничего.
— Как же я вас всех ненавижу! Просто дайте мне какой-нибудь чертов тост. Вообще-то, просто дайте мне хлеб. Мне все равно, козлы!
Ничего.
Я одна.
Я всегда одна.
Запертая и задыхающаяся, я чувствовала, что четыре стены, в которых я находилась, как будто смыкаются. Застрявший в горле всхлип вырвался из меня, и я прокляла свою слабость. Я должна была быть сильнее. Я должна была выдержать.
Я не должна была сломаться.
Но именно это я и сделала.
Максимо
Черт возьми, мне нужно поспать.
Я провел ночь в “Moonlight”, готовя все необходимое для предстоящего боя на “Pay-Per-View”. Один из боксеров, участвующих в главном событии, вел себя как дива и как заноза в моей заднице.
Как только я все уладил и собрался уходить, охрана “Star” позвонила и сообщила о возможном появлении Виктора Доброва.
Добров был отмороженным владельцем клуба, который стремился к власти в Вегасе. Так как он был еще и глуп, и бизнесмен из него никудышный, то для достижения этой цели он занимался ростовщичеством, сутенерством и дилерством. Он неоднократно пытался уговорить меня разрешить ему распространять наркотики и женщин в моих казино. Получая каждый раз отказ, он перестал просить и пытался заниматься этим за моей спиной. Поскольку без моего ведома в моих заведениях ничего не происходило, его сразу поймали.
Он думал, что я увижу свою долю и передумаю.
Он ошибался.
Помимо сломанной руки и разбитого лица, Доброву было запрещено посещать мои отели и участвовать в боях.
Я поехал в “Star”, чтобы самому все обыскать, но это была пустая трата времени. Если он там и был, то к моему приезду уже давно исчез.
Поднимаясь по лестнице своего дома, я провел ладонью по лицу. Если бы я был умнее, я бы прошел свой кабинета и сразу же отправился в свою спальню, чтобы отдохнуть.
Но я не был таковым. Не тогда, когда дело касалось ее.
Я свернул в коридор и увидел, что кто-то сидит на полу и смотрит в свой телефон.
— Здесь только я, босс, — прошептал Коул.
Он не стал бы сидеть перед дверью Джульетты, если бы что-то было не так.
Клянусь Богом, если она снова попытается сбежать, я привяжу ее к этой чертовой кровати.
Не обращая внимания на свои неуместные мысли, я спросил:
— Что случилось?
— У нее была тяжелая ночь. Я решил остаться рядом на случай, если ей что-нибудь понадобится.
— Что случилось?
Он встал.
— Она не очень довольна твоими трюками.
— И Вера, и Фредди тоже.
Вере не нравилось, что ее не пускают к Джульетте. Фредди был недоволен
