Глупой бы я была, если бы думала, что ты должен рисковать собой.
М обнимает ее, и она ощущает, что он хочет ее. Даже здесь его желание сокрушительно. Но шум под дверями отвлекает его.
— Надеюсь, этот нелепый протест не отвратит публику от БСФ. Нам нужна поддержка, — говорит он.
Диана рада, что пришел момент раскрыть ее план. Вот он, идеальный момент, чтобы М понял, насколько полезна Диана может быть ему и его делу. Какой незаменимой она может стать.
Глава пятнадцатая
ЮНИТИ
8 июня 1934 года
Лондон, Англия
Юнити наблюдает столпотворение в Олимпия-холле. Протест кажется ей дерзким, грубым, но сейчас БСФ вызывает у нее отвращение не меньшее, чем демонстранты. Как могла политическая организация, выступающая за порядок и авторитет, допустить протестующих на свой митинг? Гитлер удалил бы несогласных, как хирург — опухоль. Позволив крикунам испортить митинг, Мосли выказал свою слабость.
Куда подевались Нэнси и Питер? Юнити тянется изо всех сил и во весь свой рост, чтобы глянуть поверх обезумевшей толпы, валящей из зала. Но не замечает ничего похожего на приметную шляпку сестры или белокурую голову ее мужа; она оглядывается — невозмутимой Дианы, безмятежно сидевшей, элегантно подобрав ноги и сложив руки на коленях, тоже нет на месте. Слава богу, что сегодня вечером она не взяла с собой Ратулара, его могли и задавить в этом месиве.
И что ей делать теперь, когда сестры испарились? Вряд ли она найдет телефон, чтобы позвонить Муле и Пуле и попросить их о помощи. Они бы с ума сошли, узнав, что она здесь.
Она ищет выход, и человеческая масса наваливается на нее, втягивает в свое движение. Ее руки и ноги переплетаются с ногами и руками мужчин и женщин всех возрастов и положения, даже с детскими, сохранять равновесие почти невозможно, толпа несет ее к ближайшим дверям. Но она знает, что, если упадет, ее не просто ранят — ее затопчут.
Они протискиваются под балконом роскошных лож, и Юнити кажется, что кто-то зовет ее. Она думает, что это, наверное, Диана, и оборачивается к их местам, но сестры по-прежнему нигде не видно. Где же она, черт возьми? Неужели она бросила Юнити и побежала искать своего драгоценного Мосли? Юнити нравится думать о себе как о самодостаточной и сильной, но ей обидно и больно чувствовать себя брошенной.
— Юнити! — теперь уж явственно слышит она. Юнити оглядывает толпу, пытаясь понять, кто же ее окликает. Возможно, это Нэнси и Питер, оказавшиеся впереди? Но затем она слышит: «Сюда, наверх!» Юнити поднимает глаза к балкону и видит силуэт женщины в красном свитере. Может, это та же женщина — с того, другого митинга?
Разумеется, во всей толпе больше нет и намека на красный цвет, это не может быть случайным совпадением.
Женщина с балкона наклоняется вперед, подставляя лицо свету, и это лицо, которое Юнити меньше всего ожидала увидеть здесь. Сверху смотрит Декка, ее семнадцатилетняя сестра.
— Что ты тут делаешь? — кричит ей Юнити, не в силах понять, что младшая Митфорд, коммунистка до мозга костей, делает на фашистском митинге? Она пришла сюда протестовать? Что бы об этом сказали Муля и Пуля?
— Сейчас не время рассуждать, — кричит Декка. — Просто поднимись по лестнице справа, и встретимся наверху. Здесь безопаснее!
Юнити замечает лестницу, спрятанную под правым балконом, — она пуста, все стремятся в противоположном направлении. Выбравшись из толпы, она мчится вверх по ступеням. Сестра ждет ее наверху, и Юнити еще никогда не была так рада видеть ее. Какое облегчение.
— Декка! — почти кричит Юнити, протягивая руки для объятия.
— Бобо, моя драгоценная Буд, — вворачивает та сразу два прозвища Юнити и похлопывает ее по спине. — Ты цела? Похоже, ты попала в серьезную заварушку. Что ты тут делаешь?
— Это я должна задавать тебе подобные вопросы, младшая сестренка. Муля и Пуля умерли бы, если б узнали, что ты здесь, да еще и с протестующими. Да еще и одна!
— Я не одна, Бобо. Я с кузеном Эсмондом, — она указывает на знакомый силуэт, выступающий из темноты коридора на свет. Мать Эсмонда Ромилли, Нелли, приходится Пуле двоюродной сестрой, как и ее сестра Клементина Черчилль, жена политика Уинстона Черчилля. Что делает младших Митфорд и отпрысков Ромилли и Черчиллей троюродными братьями и сестрами.
Юнити и Эсмонд здороваются, а Декка продолжает:
— Родители разозлились бы не меньше, если бы обнаружили, что ты тут.
— Вряд ли. В конце концов, я старше. И я не одна. Я пришла с Нэнси и Дианой.
— Это гораздо хуже, чем пробраться сюда тайком с Эсмондом, — смеется Дэкка. — Нэнси и Диана уже достаточно взрослые, чтобы понимать, что к чему. А нам с Эсмондом пока простительны глупости.
Юнити осознает, что должна злиться на Декку из-за сегодняшней акции, но она не может таить обиду на ту, что зовет ее Буд. Пусть Декка заблуждается, сердце у нее — что надо.
— Даже если вы пришли протестовать? От имени коммунистов? — Как только Юнити увидела Эсмонда рядом с Деккой, она поняла, что происходит. Ни для кого не секрет, что Декка симпатизирует коммунистам («Да у нее полспальни оклеено плакатами с серпом и молотом», — думает Юнити), но еще ни разу родные не видели, чтобы она действовала в соответствии со своими убеждениями. А вот шестнадцатилетний Эсмонд из другого теста. Он провозгласил себя коммунистом в пятнадцать и уже успел выпустить журнал, пропагандирующий его взгляды, написал пару передовиц, сколотил собственную политическую ячейку и провел несколько маршей. И хотя Эсмонд — член семьи, Муля и Пуля пришли бы в ярость, узнав, что Декка была здесь, да еще с ним.
Щеки Декки вспыхивают, и Юнити понимает, что подловила ее. Но, по правде говоря, они обе сели бы в лужу, если бы родители обо всем узнали. Декка парирует:
— А что если они узнают, что твой поход сюда — часть грандиозного плана переехать в Мюнхен и стать нацисткой?
— Хорошо, я не скажу Муле и Пуле, если ты тоже промолчишь, — предлагает Юнити, гораздо больше заинтересованная в том, чтобы ничто не помешало ее планам, чем в том, чтобы отвадить Декку от коммунистов.
Сестры пожимают друг другу руки, и Декка произносит:
— Нас здесь не было.
Глава шестнадцатая
НЭНСИ
4 октября 1934 года
Лондон, Англия
Я просыпаюсь с шумным выдохом, вырываясь из повторяющегося кошмара, который снится мне после потасовки в Олимпия-холле. Во снах я так или иначе оказываюсь на полу, вокруг меня ноги, а я не могу ни подняться, ни вдохнуть. Но, каким бы ни был сюжет, заканчивалось всегда одинаково: задыхаясь, я жадно делаю последний судорожный глоток воздуха и
