пошла и села неподалёку на свободное место. Ей вспомнилась их первая встреча в автобусе, когда сидя у окна и наслаждаясь видом она вдруг столкнулась с пронзительным взглядом незнакомца в спортивном костюме. Теперь этот незнакомец был ей знаком, и даже больше — он был её учеником. С таким трудным характером и непростой судьбой. Она смотрела на него теперь, вспоминая рассказ Татьяны Константиновны, и в душе ей было жаль его, но эта жалость начинала приобретать новую грань. Она как будто стала перерастать в уважение. И чем больше Катя смотрела на Чижова и думала о нём, тем больше она уверялась в том, что он его достоин, что он сильный человек, он совсем не прогульщик и не хам, каким ей показался вначале…
Чижов, почувствовав на себе её взгляд, оглянулся и посмотрел на Катю вопросительно, и она тотчас же отвела глаза, боясь, как бы он не прочитал её мысли о нём. Щёки её налились лёгким румянцем.
В салоне было достаточно людей, свет и тень сменяли друг друга повторяя силуеты домов выстроившихся в ряд вдоль маршрута автобуса. За окном промелькнули Астория, Исаакий, Манеж… Катя достала книгу, как и тогда, летом, не чтобы читать, а чтобы спрятаться за ней. Как бы случайно она иногда поднимала глаза, смотрела то в окно, то вскользь на Чижова. Он в свою очередь тоже, вроде как, был занят происходящим на улице, но нет-нет да поглядывал на Катю, как будто затем только, чтобы поймать её взгляд на себе и проверить, растеряется ли она снова, покраснеет ли как в первый раз, или ему это только показалось..? В любом случае это был совсем не тот взгляд, каким он встретил её летом. Не такой пронзительный, не изучающий её с ног до головы, а более мягкий, скользящий, немного задумчивый.
На углу Английского проспекта и улицы Декабристов они вышли. Чижов шёл в полушаге за Катей и нёс сумки, пропуская её вперёд. На улице Союза Печатников они зашли во двор дома с серым фасадом постройки начала прошлого века, прошли во второй двор и свернули налево в подъезд. Там было темно, сыро, но при этом тепло и пахло протухшей водой, потому что подвал был затоплен, и уже давно. По узкой обшарпанной лестнице они поднялись на второй этаж, Катя отперла тяжёлую, обитую коричневой кожей дверь, и они зашли в квартиру.
Чижов не снимая кроссовки прошёл и поставил пакеты на стул в кухне, которая была одним целым с прихожей.
— Как оцифровывать-то, знаешь?
Катя сняла сапоги, поставила их аккуратно в ряд с остальной обувью:
— А как ты понял, что я хочу делать с кассетами?
— Ну, не солить же ты их собираешься!.. Ну так чё?
— Прийдётся, конечно, помучиться, но примерно знаю, как… Да и в интернете подсмотреть можно, если что…
— Давай покажу. Комп где?
Такой любезности со стороны Чижова она не ожидала. Ей в принципе было немного неудобно принимать его у себя, но она решила, что это как раз мог бы быть повод узнать его получше.
— Сейчас принесу. Вот, это отцовские, — Катя поставила перед ним на пол домашние мужские тапки.
Чижов не спешил разуваться. Он окинул взглядом кухню и прихожую. Вся обувь и верхняя одежда была её, женская, что ясно говорило о том, что она жила одна.
Катя принесла из комнаты ноутбук, достала из сумок старый школьный магнитофон и поставила на кухонный стол. Чижов повертел ноутбук в руках, посмотрел разъёмы на магнитофоне и пробурчал:
— Мини-джек на два тюльпана нужен…
Катя переспросила.
— Переходник нужен. По любому нет у тебя. А у меня был, кажись… Я принесу, тебе не горит?
Катя мотнула головой.
— Вставишь разъёмы сюда и сюда, а на ноуте в отверстие для микрофона… Сюда вот. Сейчас я тебе программку установлю ещё…
— Может, чай, кофе?
Катя достала с полки над столом упаковку элитного зернового кофе, который привыкла пить последние несколько лет.
— "Чай, кофе, потанцуем?"… Неплохо живёшь для училки…, - пробормотал Чижов закачивая программу. Катя не поняла его из-за шума закипающего чайника и переспросила.
— Ничего не надо.
Катя пожала плечами, отставила кофе и опершись полубоком на раковину стала наблюдать за тем, как он ловко орудовал мышкой и переключал окна.
Она снова не могла оторвать свой взгляд от его разбитых кистей, а из головы никак не выходила мысль о том, что у него условка, а его отец сидит. Только она опять не могла подобрать нужных слов, чтобы начать разговор. Да и вообще, сомневалась, стоит ли.
Чижов спросил её что-то, но она, занятая мыслями, опять не смогла ответить и переспросила.
— Время сколько?
— А, половина четвёртого.
— На ноуте тут у тебя немецкое время всё ещё, что ли?…
— А, да, наверное.
— Блин, мне пора. Вот, в принципе, и всё. Ставишь кассету, нажимаешь сюда. Запись идёт, файл отправляется в эту папку, — он показывал ей всё руками на мониторе, подробно объясняя и закончив свою лекцию словами: "Потом можешь на диск скинуть, если надо…", поймал её взгляд на своих руках. Катя тоже заметила, что он заметил, и чтобы как-то спасти ситуацию снова предложила ему чай.
— Не, в другой раз.
— Жаль, а то вот блинчики ещё остались…, - она поставила тарелку с несколькими сложенными вчетверо блинчиками на стол.
Чижов принюхался и серьёзно посмотрел на Катю.
— С ванилью…, - добавила она смутившись, не понимая в чём дело.
— "С ванилью", — передразнил он, — Вот чем от тебя всегда пахнет…
Он, по видимому, действительно спешил, и даже не договорив встал, взглянул мельком на Катю, обронил сухое "Давай" и исчез в дверях. Катя не ожидала, что он так спешно уйдёт, хотела было крикнуть ему в догонку через окно, что остановка обратно там же напротив, но не смогла его даже открыть — оно всё ещё было заклеено на зиму отцом с тех времён, когда Катина семья жила здесь. Она только посмотрела вслед Чижову, который в капюшоне пересёк двор и исчез в подворотне. Какой
