по твоему достоинству.
Это не было случайностью. По его лицу я понял, что он неохотно отдаёт мне такой приказ. Нет в нём фальши. Он просто идёт наповоду у Франца и своих советников. Чтобы меня утешить, он добавил:
– Для тебя есть дело поважнее.
Это уже неправда. Никакого дела для меня у него не было. Он лишь хотел облегчить мне повиновение.
Ещё пятнадцать лет назад он был строгим и гордым как все из рода Палеологов. Но время его изменило. Теперь ему сорок девять лет. Его борода поседела. Детей у него нет. Похоронил двух молоденьких жён. После смерти кесаря Иоанна он собирался жениться в третий раз. Говорили, что его планы касались жены султана Мурада, Мари, которой Мехмед разрешил вернуться на родину, в Сербию. Однако, она предпочла уйти в монастырь. Ведь Мурад позволил ей сохранить христианскую веру. Когда-то она даже обучала молодого Мехмеда греческим молитвам.
Для Константина годы не прошли без следа. Он очень одинокий человек. И всё в его жизни приходит слишком поздно. Венецианский дож готов был отдать ему свою дочь. Тогда бы кесарь имел мощную поддержку на Западе. Но нет, не отважился он жениться на латинянке. А император Трапезунда был для него слишком беден. Кроме того, он уже союзник султана.
Наконец, нашли княжну варваров далеко за чёрным морем. Грузинский князь был истинной веры и назначил хорошее приданное. Он даже был готов послать своих славных воинов на помощь Константинополю. Но было уже слишком поздно.
Франц, который ездил сватать княжну, ещё успел вернуться прежде, чем была готова крепость султана. Но теперь Босфор закрыт. Никакая княжна уже не может прибыть сюда с Чёрного моря, никакое приданое, никакие дикие воины из Грузии.
Константин родился под несчастливой звездой. Из-за унии его ненавидит собственный народ. Но нет в нём вероломства. И он не жесток. Когда вспыхнула война, по его приказу схватили всех турок в городе, но уже через три дня он позволил им свободно уехать.
Могли также схватить и меня. Могли пытать меня изощрёнными способами, чтобы вынудить сделать необходимые признания. Но Константин этого не пожелал. А Франц не отважился. Ведь может оказаться правдой, что я тайный посланник султана. Такого человека не тащат в камеру пыток, если впереди осада.
Но вот глупость, глупость! Константин глуп. Бережёт своё достоинство базилевса. Разве может божественный базилевс сойти с коня и таскать камни? Или взять в руки кельму и работать вместе с рабочими, воодушевляя их, как это делал молодой султан на Босфоре? А ведь насколько это ускорило бы темпы работ! Пока же рабочие лишь отбывают своё время тягостно и скучно.
Итак, теперь мне не разрешено даже носить камни и раствор для укрепления древних стен. У меня нет ненависти к Константину, но простить ему этого я не могу.
Я вернулся домой, выкупался, приказал Мануэлю вымыть мне голову, после чего оделся в чистые одежды.
Когда я рассказал ему, что видел кесаря Константина и стоял лицом к лицу с божественным базилевсом, мой слуга Мануэль рассмеялся своим хитрым писклявым смехом. Я выпил вина и дал выпить ему. Он рассказал мне о комнате, стены которой покрыты порфировыми плитами, привезёнными из Рима. Эту комнату видело лишь несколько человек. В ней рождаются кесари Византии и с маленького балкона висящего высоко на фасадной стене, народ извещают об их рождении.
– За твоё кесарьское имя, Мануэль,– сказал я, наливая вино в его глиняный кубок.
– За твоё собственное имя, господин Иоханес,– ответил он и выпил так истово, что вино пролилось ему на грудь.
24 января 1453.
Если бы она уехала, я бы об этом, скорее всего, узнал. Даже если бы корабль ушёл тайно, слухи всё равно бы разошлись. С холмов каждый может видеть, что происходит в порту. В этом городе ничто долго не остаётся в тайне. Берега Азии синеют по другую сторону пролива. Тоска раздирает мне сердце.
Если бы я был без имени, без гордости, без прошлого, я мог бы кануть в людском море. Жить одним днём. Довольствоваться тем, что имею. Ждать. Но я испил из горькой чаши знаний. Моя судьба во мне и она тяжела.
26 января 1453.
Неожиданное событие. Сегодня в порт на полных парусах вошли два больших военных корабля. Пока моряки убирали паруса, люди сбежались на городские стены и склоны холмов, кричали и махали руками, приветствуя корабли. Больший из кораблей действительно выглядит мощно даже в сравнении с кораблями венециан.
Командует ими Гиовани Джустиниани, генуэзец, бывший подест Каффы, опытный воин – профессионал. Несмотря на то, что прибывшие были латинянами, людей на берегу охватило ликование. Вооружение солдат безупречно. У многих двуручные мечи. Все закованы в доспехи. Каждый солдат легко сможет противостоять десяти легковооружённым воинам в кожаных доспехах. Они привычны к дисциплине и повиновению. Это видно по тому, как они чётким строем сходили на берег, а потом, лязгая оружием, шли через город в сторону Блахерн.
Кесарь произвёл смотр отряда. Если он знал заранее об их прибытии, то сумел хорошо сохранить тайну. Обычно, уже через несколько дней самые тайные совещания, проводимые во дворце, становятся известными за его стенами. По крайней мере, для того, кто хорошо платит.
Может, Запад, всё же, не забыл о Константинополе? Джустиниани не мог прибыть сюда без согласия генуэзского правительства. Иначе, где бы он взял средства на снаряжение кораблей и содержание солдат?
Но у султана только янычар двадцать тысяч. Под Варной остановить их не смогла даже закованная в железо конница.
27 января 1453.
Пришла. Пришла, несмотря ни на что. Пришла ещё раз. Не забыла меня.
Похудела и побледнела. В её карих глазах не было покоя. Я понял, что она страдает. Слова и вопросы замерли у меня на губах. Да и к чему всё это? Ведь она пришла.
– Моя любимая! – только и сказал я. – Моя любимая!
– Зачем ты появился здесь? Почему не остался у султана? Почему ты мучаешь меня? Почему я покорна твоей воле?
– Это унизительно, – продолжала она. – Ещё недавно я была весела и уверена в себе. Сейчас я безвольна. Мои ноги несут меня туда, куда я не желаю идти. Ты – латинянин, женатый, авантюрист – причина того, что я начинаю сама себя презирать.
– Так мало значит
