И мама не умрет! И я не умру! Да, больно и обидно, но не смей, Лиля, скатываться в чухню с приворотами, колдовством и прочей ересью!
— Видеть тебя не хочу!
— Вот! — Матвей рявкает. — Это ты и должна пережить! Гнев и ненависть!
— Козел! Вот и катись к своей шлюхе!
— Такого удовольствия я ей не доставлю, — Матвей хмыкает.
— Ну да! — взвизгивает Лиля. — Ты же ей уже доставил удовольствие!
— А вот это лишнее!
— Ну мне же тринадцать! И о том, откуда берутся дети, я в курсе, папуля! — ехидно отвечает Лиля. — Что, она тебя своими дойками заворожила? Конечно! Мама-то наша всегда строго и скромно одевается, а эта мразь… Ты похотливый урод! Вот ты кто! Обычный мужик! Обычный мужик, который устал от семьи! У которого мозгов нет! Ну что?! Так лучше?
Матвей в ответ молчит, а я закрываю глаза.
— Слабак! Ты слабак! Вот кто ты!
Лиля вылетает из спальни и рявкает:
— И дом останется у нас! Вот еще я школу не меняла из-за твоей гадины! Проваливай на все четыре стороны!
Резко разворачивается и возвращается в спальню:
— И я больше ни слезинки не пророню из-за тебя! Понял меня? И я тебе не желаю счастья! И жить я буду с мамой! И ты предал нас двоих! Ее и меня!
— Я знаю.
— Пошел ты!
Опять выбегает из комнаты, тяжело дышит и смотрит на меня, разъяренным волчонком:
— Ненавижу его!
С улицы раздается долгий сигнал автомобильного клаксона, и Лиля бросается к лестнице с тихим и отчаянным рыком:
— Он приехал с этой стервой!
Глава 16. Чуйка
Но нас у белого внедорожника с грязными каплями на капоте и боках под предрассветным небом ждет не Ия.
Нас ждет Юрий Пастухов.
В бархатном халате и домашних тапочках. Лиля резко притормаживает на крыльце, и я выхожу вперед, чтобы спрятать ее за своей спиной.
— Почти доброе утро, — Юра расплывается в улыбке.
В халате он выглядит толще, чем обычно. Все-таки рубашки и пиджаки подсобирали эту тушу, которая сейчас вальяжно подплывает к крыльцу.
— Разбудили?
— Что вы тут делаете?
— Матвея жду.
Минута недоуменного молчания, и я спрашиваю:
— И?
— И все, — пожимает плечами.
— Диалога с вами не выйдет, да?
— Отчего же? — Юра хмурится. — Какие вопросы, такие ответы.
— Иди в дом, — шепчу я Лиля, которая выглядывает из-за моего плеча.
Я не доверяю Пастухову. Он человек большого бизнеса, а в нем много жестокости, лжи и манипуляций.
— За папку волнуешься? — Юра щурится на Лилю, которая молча поджимает губы.
— По глазам вижу, что волнуешься, — беззлобно усмехается, — но каждый уважающий себя мужчина хоть раз в жизни должен после скандала с женой собрать манатки и гордо уехать, — замолкает и с тихой угрозой продолжает, — чтобы мозги прочистить.
Переводит взгляд на меня:
— Он не буянил?
— А должен был?
— А ты как думаешь, Ада?
Есть милые улыбчивые толстяки, и это совсем не про Юру. Он разжиревший крокодил, который проглатывает на завтрак, обед и ужин по человеку.
— Он уже свое отбуянил, — тихо говорю я.
— Наивная печенюшка, — хмыкает Юра. — Отбуянил бы, я тут не стоял. И поэтому я его и увезу, чтобы он херни не наворотил с тобой.
— Уже наворотил, — отвечаю я.
— О, милая, — Юра поглаживает щеку, — сунуть в кого-то свое хозяйство — это еще не наворотить дел. Есть вещи, куда хуже банальной измены.
— Измены с лучшей подругой, — цежу я сквозь зубы.
— Будто у подруг при дружбе все отверстия зарастают, — Юра смеется.
— Здесь моя дочь, — медленно выдыхаю я.
— Да, я вижу, — пожимает плечами. — И я думаю, что она уже в курсе того, для чего мужчина и женщина…
— Хватит, — сжимаю я кулаки.
— В курсе, — тихо отвечает Лиля.
— Знаешь, Ада, — Юра не сводит с меня изучающего и цепкого взгляда, — за моими плечами три развода. И каждый раз сносило крышу, и это при том, что у меня не было общих детей, любви…
— И тут нет любви.
— Дура, — цыкает Юра.
Я возмущенно вскидываю бровь:
— Простите?
— Дура, — четко повторяет Юра по слогам. — Теперь расслышала? Или мне еще раз повторить?
Хочу на нем сорваться. Накричать, закидать оскорблениями и выпустить весь гнев, который клокочет в груди, но вместо этого я невесело усмехаюсь:
— Ну, так-то дура, да. Не будь дурой…
— Тебя не в ту степь понесло, — Юра качает головой.
На крыльцо выходит Матвей. Отступаю с его пути, а он притормаживает и смотрит на меня, крепко сжимая ручки дорожной сумки. Мне бы отвести взгляд, но я не могу.
— Уезжай, прошу… — глухо шепчу я.
Его глаза звереют и темнеют гневом, крылья носа вздрагивают, и он медленно выдыхает. Его дергает вперед ко мне, будто его пробивает разрядом.
— Матвей, — тянет Юра. — У нас был уговор, что ты себя ведешь прилично и без фокусов.
А Матвей тяжело сглатывает, разъяренным зверем всматриваясь в мои глаза, и я пошевелиться не в силах.
— Пап, — с затаенным страхом шепчет Лиля, и Матвей, дернув головой, оглядывается. — Ты меня пугаешь.
— Понял.
Спускается, и Юра терпеливо распахивает перед ним заднюю боковую дверцу. Закидывает в салон сумку, медлит несколько секунд и ныряет в кожаное нутро внедорожника.
Юра захлопывает дверцу, неторопливо обходит машину и оглядывается со снисходительной насмешкой:
— Не зря ты тогда так настаивала на том, чтобы Матвей поехал в отпуск. Чуйка все-таки сработала?
Глава 17. Но не от тебя
Я не должен уезжать.
У меня ведь есть возможность переиграть ситуацию в своих интересах.
Любого человека можно поставить в безвыходное положение, прогнуть,
