благодаря результатам теста он занялся регби и поступил на медицинский факультет. Большие физические нагрузки и хирургия, по мнению родителей смутьяна, могли бы обуздать его взрывной темперамент. Как только кто-то начинал кричать от боли, Канесса выходил из себя и требовал, чтобы тот заткнулся, хотя и понимал, что бедняга не виноват. Именно тогда его изобретательный ум посетила мысль соорудить нечто вроде гамака, где тяжелораненые могли бы спать, не мешая остальным.
Утром он высказал свою идею приятелям, но те восприняли ее в штыки:
— Ты свихнулся. Всех нас угробишь своим гамаком.
— Ну давайте все-таки попробуем, — стоял на своем Канесса и вместе с Даниэлем Маспонсом занялся поиском подходящих материалов для осуществления своей задумки. «Фэйрчайлд» спроектирован таким образом, чтобы кресла можно было быстро демонтировать, освободив салон для перевозки грузов. В багажном отсеке хранилось множество нейлоновых швартовочных ремней и металлических стоек. К стойкам прилагался комплект насадок, которые вставлялись в специальные пазы в пассажирском салоне. Канесса и Маспонс смекнули, что, если две стойки с переплетенными между ними ремнями закрепить в месте стыка пола и левой стенки, прицепить ремни одним концом к навершиям этих стоек, а другим — к креплениям на потолке, получится гамак; благодаря наклону фюзеляжа он будет свободно висеть в горизонтальном положении. И хотя установить стойки параллельно одна другой не удалось, гамак получился достаточно просторным, чтобы вместить двух раненых. Теперь никто из лежавших на полу не потревожил бы их в темноте.
Таким же образом над полом подвесили дверь, прежде находившуюся в проходе между салоном и багажным отсеком, и кресло, превратив его в висячее спальное место для двоих. Тем же вечером Платеро забрался на дверь, двое юношей со сломанными ногами разместились в кресле, еще двое легли в гамак. В новых «постелях» они получили возможность принимать более удобное положение и уже не будили криками дремавших на полу. Однако, решив одну проблему, изобретатели породили другую: раненые больше не могли греться, прижимаясь к товарищам. Теперь их обдувал ледяной ветер, прорывавшийся через прорехи в баррикаде, и бедняги жестоко страдали от холода. Им выдали дополнительные одеяла, но плотная материя не стала равноценной заменой теплу человеческих тел. Страдальцам предстояло сделать непростой выбор между нестерпимым холодом на новых спальных местах и болезненными неудобствами ночевки на полу, с остальными ребятами.
8
К утру понедельника, то есть к началу четвертого дня после авиакатастрофы, у некоторых из серьезно раненных юношей появились признаки улучшения состояния, несмотря на примитивность врачебной помощи. Многие еще страдали от сильной боли, но отеки уже почти сошли, а открытые раны начали затягиваться.
Висинтин, который, по прогнозам медиков, должен был умереть от потери крови, попросил Сербино помочь ему выбраться из самолета, когда захотел выйти по нужде. Его моча оказалась темно-коричневого цвета, и Сербино взволнованно сообщил товарищу, что такой цвет может быть симптомом гепатита.
— Только этого мне не хватало, — угрюмо ответил Висинтин и улегся на свою полку в багажном отсеке.
Нандо Паррадо шел на поправку невероятно быстро, хотя много сил тратил на уход за сестрой. Вопреки всему он не отчаивался; напротив, в нем крепла фанатичная решимость вырваться из горного плена. Большинство его друзей надеялись исключительно на спасателей, но Паррадо собирался самостоятельно добраться до цивилизации. Он поделился своими мыслями с Карлитосом Паэсом — тот тоже горел желанием действовать, а не покорно ждать помощи.
— Ничего не выйдет, — осадил его Карлитос. — В снегу ты замерзнешь насмерть.
— Не замерзну, если достаточно тепло оденусь.
— Тогда умрешь от голода. На плитке шоколада и глотке вина в горах долго не продержишься.
— В таком случае я отрежу кусок мяса от одного из пилотов, — сказал Паррадо. — В конце концов, именно по их вине мы все здесь оказались.
Карлитос не пришел в ужас, услышав это, — он просто не воспринял слова Нандо всерьез. Однако его, как и многих других, сильно беспокоило, что спасатели не давали о себе знать. Со времени аварии прошло целых четыре дня, а кроме биплана, пролетевшего над долиной и покачавшего крыльями, внешний мир больше не подал терпящим бедствие людям ни одного знака, словно для него они уже перестали существовать. Страшные мысли о том, что обломки лайнера трудно заметить с воздуха или что его пассажиров считают погибшими, выжившие упрямо гнали прочь, предпочитая придерживаться следующей версии развития событий: экипажи самолетов увидели их, но из-за того, что «Фэйрчайлд» разбился слишком высоко в горах, спасатели не могут добраться до места катастрофы на вертолетах и поднимаются в горы пешком. Главными сторонниками этой версии стали Марсело и студент юридического факультета Панчо Дельгадо. Прихрамывая на раненую ногу, он ходил вокруг фюзеляжа, весело болтал с друзьями и красноречиво убеждал всех, что Господь не оставит их в столь трудный час.
Большинство ребят были благодарны Дельгадо за моральную поддержку, не позволявшую нарастать всеобщей панике и смятению. Гораздо прохладнее они относились к немногочисленной группе пессимистов — Канессе, Сербино, Паррадо и кузенам Штраух, сомневавшимся в том, что помощь уже на подходе.
— Если им известно наше местоположение, почему они не сбросили нам продукты и предметы первой необходимости? — спрашивал Фито Штраух.
— Потому что понимали, что все это провалилось бы в глубокий снег и мы не смогли бы добраться до них.
Юноши представления не имели, где на самом деле разбился «Фэйрчайлд». В кабине пилотов они нашли аэронавигационные карты и изучали их часами напролет, ежась от холода в полутемном салоне. Никто не умел читать такие карты, но застенчивый, замкнутый парень по имени Артуро Ногейра, сломавший обе ноги, взял на себя роль штурмана и среди множества отмеченных на картах городов и поселков нашел Курико. Все хорошо помнили, как второй пилот раз за разом повторял, что они пролетели над этим городом. Судя по карте, Курико располагался на территории Чили. Это означало, что самолет упал где-то в предгорьях Анд. Стрелка на высотомере в кабине указывала на отметку в 7000 футов[46]. Совсем недалеко на западе должны были находиться чилийские деревни.
Но путь на запад преграждала огромная гора, а долина, в которой они находились, тянулась на восток, то есть вглубь Андийских Кордильер. Никто из выживших не сомневался, что, поднявшись на гору, они увидели бы внизу зеленые чилийские долины и разбросанные по ним фермерские хижины.
Отходить от самолета на большое расстояние можно было только часов до девяти утра. Потом, если стояла солнечная погода, наст начинал таять, и ребята по колено утопали в рыхлом снегу. Зная это, они удалялись от фюзеляжа лишь
