вода поднималась беспокойной свинцовой зыбью, сердитыми барашками беляков. Небольшие крутые волны метались меж берегов, били по бортам пароходов, барж. Но неприветливость и суровость Волги не смущали Владимира Алексеевича. На него хмурое, ворчливое настроение реки действовало хорошо. Появлялось какое-то озорное желание померяться силами. Непередаваемое удовольствие доставляли ему прогулки в лодке по бушующей Волге, когда даже его могучие руки чувствовали упорное сопротивление воды, а затем, отдав себя и лодку в полную власть течению, он писал стихи:Я волен здесь! Я здесь борюсь, Открыто биться рад, Ведь здесь, как там я не боюсь Ни козней, ни засад, Могучий вал в лицо мне бьет, Ну что же! Режь его смелей, Отваги полный, мчись вперед, Вперед — удел людей!
Под непосредственным впечатлением от рассказов Владимира Галактионовича Короленко о его ссылке Гиляровский в Нижнем написал стихотворение «На Севере», посвятив его писателю:
В стране бурана и метели, Где слышен только бури вой, Где сосны старые да ели Ведут беседу меж собой — Там человек бывает редко… Там рыщет лось, да зверь голодный Себе добычу сторожит, Да иногда лишь край холодный Несчастных песня огласит. Но что печальнее: она ли, Или волков голодный вой, Что долетит из снежной дали До слуха тех певцов порой, Решить нельзя… А песня льется, Родной в ней слышится мотив, Она про родину поется, Про золото родимых нив, Родных, оставленных далеко… Навек покинутых друзей, Звучит та песня одиноко Под звон заржавленных цепей.
Горячее июльское дыхание степей пронизывало Самару. Накаленный и оттого как бы тяжелый воздух плотно окутывал улицы, дома, людей, проникал в заросли деревьев, даже в тени не оставляя места прохладе. Синяя дымка висела над Волгой и Самарой, погруженными в летний зной. Казалось, город вымер, только редкие прохожие да извозчики время от времени появлялись, быстро исчезали, и снова на улицах оставалась одна жара.
В редакции «Самарской газеты» за столом ответственный, редактор склонился над рукописью. Поскрипывало перо редактора. У соседнего стола углубился в чтение гранок очередного номера сотрудник газеты, кто-то в углу просматривал подшивку, шуршал страницами. Сквозь открытые окна прорывался с улицы стук колес проезжающих экипажей, иногда длинные гудки пароходов.
Вдруг резкий рывок ветра вырвал из рук редактора страницу рукописи, зашелестели гранки, зазвенели стекла — все повернулись к распахнутой настежь двери, а с порога гремел веселый и жизнерадостный голос:
— Братья-газетчики, примите дядю Гиляя?
— Владимир Алексеевич! Какими судьбами, давно ли в Самаре? — поднялся навстречу редактор.
— Какими судьбами? Из Москвы до Рыбинска поездом, а там купил билет до Самары и два часа назад прикатил к вам. По Волге соскучился, вот и проехался. С пристани прямо на железнодорожный вокзал, надо скорее в Москву, смотрю, время до отхода поезда есть, куда заскочить? — В газету…
Через минуту в редакции все были знакомы с Владимиром Алексеевичем и оживленно разговаривали.
В Самаре Владимир Алексеевич бывал не раз, главным образом проездом, но иногда выбирался и специально: побродить по окрестностям города, в цветущих степях самарских, посидеть в знаменитом на всю Волгу Струковском саду, когда он благоухает черемухой и белые лепестки ее засыпают аллеи душистой метелью. Любил он Струковский сад за его крутые спуски, тенистые аллеи, а главное, за вид на Волгу.
С высоты обрывистых лесных зарослей открывалась ласкающая глаз и душу ширь родной Волги. А то с рыбаками на лодке из Самары доберется до Ширяевского буерака, перемахнет через небольшую речушку Сок, а там бродит по окрестностям Царева Кургана. Особенно любил он подступы к кургану. Небольшие полянки, пересекаемые извилистыми тропинками и дорожками, затерянные в густых зарослях леса, влекли своей нетронутой свежестью и красотой. Побродить по приволжским берегам, посидеть с рыбаками у костра, окунуться в Волгу, там, где далеко-далеко никого не видно, — лучшего отдыха Владимир Алексеевич себе не мыслил.
В Самаре Владимир Алексеевич иногда бывал у поэтессы Е. А. Буланиной, она сотрудничала в «Самарской газете» еще со времени работы в ней А. М. Горького. В редакции познакомился с ней и Владимир Алексеевич. У Елены Алексеевны в доме собиралась самарская интеллигенция и те из столичных писателей,
