иметь! И не просто потискать по углам, а ИМЕТЬ!!!
И Восточный Край наполнился воплями и слезами, как огромная золотая чаша. Накренилась, собираясь вылиться на землю.
Лиловый взирал на это свысока, взобравшись на руины стены заграждений, сверкая в восходящих лучах Ламейна сиренью чешуи и белизной кожи. Бронзовый скрутил хвост кольцом. Сейчас в Покорителе не было ничего от человека. Зверь, высвободившись окончательно, расплавил остатки той, самой слабой Сути. Глаза текли раскалённым чугуном, угольные пряди волос слиплись от крови, своей и чужой.
— Я заберу своё, Покоритель. А ты забирай своё. Половина на половину.
— Мне нужен только Шшшенар! Где прячется эта белая сссволочь?
…По липким от крови и сажи разбитым улицам, двинулся он в направлении Замка, сопровождаемый Армией. СВОЕЙ Армией — они были преданы ему, как собаки. Шли сейчас за ним, след в след. За ним. За его самкой, за его детёнышем. За своей Королевой.
Явились в Замок, давя и круша всё на своём пути. Всё и всех.
Сломаны были кованые ворота. Превращены в единый конгломерат останки заграждений, тел, грязь, кровь… Интикия повержена. Сильное государство, просуществовавшее много веков пало. Мир боли и крови полнился сейчас ими сам.
— Не до конца… — прошипел Зверь, ломая дверь в Королевские покои.
Шеннар прижался к стене. Только сейчас понимал он свою ошибку… С Покорителем никогда нельзя было договориться спокойно. По горячечности превзошёл он даже своего отца — Завоевателя. У того капли разума присутствовали хотя бы иногда…
Здесь же правил Зверь. Он всегда был силён, но сейчас, просто превзойдя себя самого, главенствовал.
Хорошо, что потомок Покорителя сдох! Неизвестно ещё, какое чудовище могло придти в мир стараниями Бронзового Зверя и Последней Самки Древних…
И эта хренова сука… Последнее известие из Холлетта было о смерти Холзара. Гнилое отродье беуллов! Всё кончено…
— Шшто, Шшеннар? Боишься?
Зверь щурил огненные глаза, мурлыкал и усмехался. Он решил… поиграть? Да, похоже на то. Белый наг обвил хвостом колонну и дёрнул. Раздался грохот, куски потолка посыпались сверху. Зверь не обратил на это никакого внимания, скользнув в сторону и подавшись ближе…
— Ты идиот, Покоритель! Развалить два Королевства, погубить армию… Ради ЧЕГО?! Если б ты знал, КТО на самом деле твоя сучка…
— Шшеннар…
Похоже, взывать к здравому смыслу было бесполезно.
Шеннар развернул кольца, сдавив рёбра Зверя. Слабый хруст, рёв. Миг — и кольца разлетелись, собравшись сжаться снова. Белый не успел даже и подумать, как ощутил на шее бронзовую удавку. Захрипел, тут же теряя силы…
— Умри, как мужчина, Шеннар. Исповедуйся перед смертью — где моя жена? Где моя семья, слизень? Всё равно сдохнешь… Так пройди по Мрачной Долине с чистой совестью.
Шеннар хрипел, Зверь сдавил сильнее, попутно блокируя все движения тела Белого. Обвившись вокруг тела противника, как лоза, продолжал давить. Некрепко, давая тому возможность говорить.
Белый собрал силы:
— Приди в разум, Покоритель! — захрипел он, пытаясь разодрать руками бронированные кольца — Она БЕУЛЛ! Ты погубишь весь Экрисс, идиот…
— Продолжай! — велел Зверь, обернув вокруг белого торса последнее кольцо.
Сдавил, прорвав кожу. Кровь заструилась по свитым телам, бронзовой и белой чешуе, на пол, вниз.
— Она убила Холзара…
— Лёгкой тебе дороги, белая мразь…
Раздался оглушительный хруст. Тугими струями брызнула кровь из повреждённых сосудов. Красные дороги устремились вниз, заливая пол. Тут же искрясь и сворачиваясь, охваченные воздухом.
Зверь ослабил хватку, выпустив безжизненное тело. Оно сползло на пол, всё ещё цепляясь за выступы чешуи своего палача…
— Сир! — выкрикнул один из Воинов, ворвавшись в разрушенные покои — Королева в Холлетте.
Зверь медленно повернул голову:
— Знаю. Шеннар исповедовался перед смертью.
— Искупил грех исповедью? — солдат хмыкнул, кивком головы указав на труп Белого.
— Конечно! Куда они дели моего ребёнка?
— Мы нашли того, кто его похоронил, Сир… Он укажет место.
… На окраине города пахло гарью и смертью. Предутреннее, ещё тёмное небо озаряли всполохи огня, дым горящего Королевства перемешался с духотой и жарким дыханием поверженной Интикии.
Война ненасытна, как беулл. Жестока, как тьманник! Во мгновение ока поглотила она уже два Королевства и тысячи жизней, но голод её не угас. Голодая, двигалась она дальше…
Юркий, низкорослый старик, резво перебирая кривыми ногами, вёл за собой Покорителя и двоих воинов.
— Сюда, сиры благородные! Здесь закопал.
На влажной от дождя земле — осевший холмик. Деревяшка с прибитой дощечкой. На дощечке — кривые, плохо читаемые буквы.
— Вот здесь. — сказал старик — От Короля Холзара передали — сжечь, а я отчего — то не решился. За что жечь дитя — то? Чем оно провинилось? Пусть уж в Мрачную Долину целым явится. Ну и закопал средь людей… Неправильно, конечно. Дитя — то нагатское… Но к нагам если прикопать, узнал бы Холзар — то? Снёс мне бы башку к тьманникам! Уж извините, сиры.
…Зверь хотел завыть, но успокоился, прижатый рукой вернувшегося Человека. При виде крошечного свёртка мешковины, аккуратно зашитого плотными черными нитками, взвыл бы любой.
Ррраз — и на растерзанных тряпках лежал трупик младенца. Чужого, тронутого дыханием разложения и обитателями могил.
— Это не моё дитя. Ты ничего не путаешь?
Старик замотал головой:
— Нет! Что в руки дали, то и хоронил.
Покоритель усмехнулся:
— Ладно. Как назад закопаешь, иди к повозкам. Скажешь солдатам, что я приказал. Поедешь в Ланерон. Понял?
— Как не понять? Благодарны будем, Сир Освободитель!
" Хитрая девчонка! " — подумал Король, переполняясь гордостью за жену — " Королева Экрисса. Настоящая, умная и жестокая. Ну, подожди, детёныш… Скоро поговорим. "
Вслух же сказал одно:
— Короткий отдых! А потом…
— В Холлет, Сир? — оба воина довольно оскалились.
— Точно так! До утра — делайте, что хотите. Утром — выдвигаемся.
…Небо, утреннее и просветлевшее, озаряли мутные оранжевые вспышки. Это догорали небольшие города Интикии.
Война двинулась дальше. Ей было весело. И сытно.
Глава 13
Эйрин не было покоя. Ее одолевали совсем нерадостные мысли. Душа рвалась к сыну и мужу, которые были далеко.
— Да — ле — ко. — проговорила она по слогам, стирая горячие слезы.
— Ну, милая! Не стоит плакать. Это место и так наполнено горечью и слезами! — Аяна присела на подлокотник кресла. — Помни, кто ты! И надейся! Надежда сильнее смерти! Именно она не давала нам все это время наложить на себя руки, мы вставали вместе с ней и засыпали! Она и по сей день живет в наших сердцах…
— Я устала надеяться! Устала жить без НИХ! Устала притворяться, что у меня все хорошо, что я сильная, храбрая, смелая. С каждым
