Я бы тоже заболел, если бы со мной так обращались.
– На самом деле, он спокойный мальчик, – мать нервно вытирает руки о подол платья. Зовут ее Мариса.
Заболевший, называть его одержимым язык не поворачивается, ни с кем не ссорился, с подозрительными лицами не встречался, странных ритуалов не проводил. Раз в неделю ходил с родителями в церковь.
С какой стати демонам забираться ему в мозг и пародировать Джокера? Почему не женщина кошка или Черная вдова?!
Константин осматривает мальчика, шатается по ветхому жилью. Его одухотворенное кривоносое лицо кривится при виде паутины на стенах и отваливающейся штукатурки на потолке.
Он протирает пальцем пыль на деревянной полке и решает:
– Проведем причастие. Сестра Литиция, подготовьте все.
Я подрываюсь, быстро рисую кривые кресты на стенах (Преподобный Богомол морщится и поправляет мои художества), убираю острые предметы из комнаты (Константин добавляет к ним несколько игрушек), протираю тряпочкой лоб пацану (бросаю на Святошу провоцирующие взгляды, пусть только дернется исправить!), вытаскиваю из кармана бумажку и повторяю девять главных псалмов. Так как вряд ли разрешат скакать, поджаривая пиццу, память могла подвести.
Константин щурится на шпаргалку и осуждающе вздыхает.
Беспокойные родители выталкиваются за дверь.
Святоша рисует кресты на лбу и запястьях пациента (это он мне еще не доверяет), и мы принимаемся за работу.
Лично я читаю пять молитв. На каждую малец скалится и веселится. Костик печально крестит пациента. С каждым разом все нерешительней.
– Может, хватит уже мучить парня? – понимая, что сам Святоша не остановится, предлагаю перед шестой песней.
– Если мы прервемся, одержимый может стать агрессивным.
– Его зовут Джим. А не одержимый, – не упускаю возможности хоть в чем-то поправить Преподобного.
Богомол скрипит зубами и набирает воздух для новой молитвы. Он еще упорнее меня.
Тут мальчик кашляет, из его горла вылетает бабочка. Делает три круга по комнате и исчезает в окне. Крылья у нее белые и немного светятся.
Етить-молотить, забивать-колотить! Джокер, икающий бабочками!
Слова застревают в горле. Зато в голове одна безумная мысль обгоняет другую.
А если так выглядит душа человека?!
Если душа свалила, мальчик мертв?!
Да с какой стати душа-то?!
Может просто гусеницу проглотил. Она во рту у него окуклилась и вылупилась. А тут мы. И без лупы.
– За ней! – командует Преподобный, прерывая минутку зоологии, и ломится на улицу.
11. Подать мне демоновНаше сотрудничество с Костиком выглядит шатким и непрочным, как деревянный туалет на участке у бабушки. Один неверный шаг, и утонешь по ширинку.
Но надо отдать Святоше должное: относится он ко мне с неизменным уважением, разговаривает вежливо и рассудительно, на провокации не реагирует.
Даже позволяет гулять по городу, уточнив, что это полезно для психологического здоровья.
Точно не для моего.
Потому что это – Англия.
И топаем мы по Лондону XIX века.
Всего слишком много. И все не то. Лица, звуки, запахи.
Я думал, что как только вырвусь из монастыря, мир придет в норму. Но вот я на воле и вот она «норма». Ничего не изменилось, подкат мне в пятки!
НИЧЕГО!
Я не вернулся в нормальный современный мегаполис.
Я опять не мужик.
Вокруг бродят люди в красивой, но старой одежде. Ползают кареты, и полностью отсутствует асфальт.
Мужчины выглядят еще нормально, их костюмчики даже приятны на вид. А вот женщины похожи на дирижабли, вышедшие погулять. С головы до ног, закутанные в шали, платки, ленточки. Больше всего меня волнует вопрос: не задохнуться ли там прекрасные барышни? На моих монашках и то меньше слоев одежды.
На каждом шагу встречаются нищие и оборванцы. Дети, женщины и старики в изодранных лохмотьях носятся по улицам, продают газеты, чистят обувь и просто побираются.
Что за нищебродство?!
Это же столица Великобритании!
Да я же был в Лондоне немногим больше двух месяцев назад!
Как он мог так быстро опуститься на самое дно прожиточного минимума?!
Вместо грандиозных зданий Пикадилли и Гайд–парка – суровые деревянные здания, напоминающие ларьки с шавермой. В центре города!
Где моя любимая Шафтсбери–авеню?! Почему на ее месте какие-то трущобы?! Грязно, сыро и воняет тухлой рыбой.
Гуглю в газете, что с экономикой страны. А там – объявление о трех свадьбах, пяти похоронах, куча объявлений о продаже негров и заметка о появлении королевства Бельгии на территории Люксембурга на последней странице.
Если верить газете, на дворе 1830 год. Обещают дождь и туман. Печатная простыня на двух листах пачкает мне пальцы, которые я незаметно вытираю об рясу Преподобного. Ему полезно для смирения, мне приятно.
Извилистые улицы доводят нас до Букингемского дворца. Этот, благослови Дюма, на месте. Жирный, квадратный, за резную решетку нас не пускают.
Но ни Биг–Бена, ни здания Парламента, ни Трафальгарской площади по пути не вижу. Богомол лишь недоуменно пожимает плечами на мое возмущение и вежливо настаивает не волноваться.
Что особенно бесит. Потому что он ни на секунду не выпускает меня из поля зрения.
Ждет, что побегу по бабам или вешаться. Не иначе.
И он совершенно прав.
Я ведь и, в самом деле, не собираюсь охотиться на демонов вместе с Константином. Глупое и опасное это занятие.
Я планирую сбежать от него и быстренько самоубиться. Перед этим, если повезет, повидать каких–нибудь исторических персонажей. Например, Дарвину подкинуть идейку о теории эволюции или Беллу настройки телефона сменить. Вписать свое имя в анналы мировой истории, так сказать. Увековечиться, отметиться и самоутвердиться! Вот вернусь в современный Лондон, подниму бумаги, а там – патент на все телефоны вплоть до айфона + железнодорожная льгота из-за изобретения моим предком (мной) рельс и шпал.
Да, да я нереально крут, приходится признать.
И должны же в этом городе найтись адекватные девушки. Пусть не фотомодели и блогерши, я готов понизить планку. Я не гордый. Поизучаю особенности местной флоры, изведаю романтику древности.
А если не срастется, всегда могу эпично утонуть в Темзе.
Но вот незадача.
Реки в Лондоне тоже нет.
Алиса, мать твою, что происходит?!
***
