— Да, с таким не каждый день столкнешься. — Потом,переведя взгляд на Белгарата, спросил: — А не может эта птичка снованаведаться к нам? Нервная у нас получится дорога, если нам придется на каждомшагу оглядываться. Она мстительная?
— А ты как думаешь? — спросил его в свою очередьстарик.
— Все-таки Гарион как-никак подрезал ей немногохвостик. Не примет ли она это слитком близко к сердцу?
— Как правило, это не в ее духе, — ответилБелгарат. — Она несильна разумом. — Старик нахмурился. — Менядругое волнует — есть в этой встрече что-то не то.
— Начать с самой этой встречи. — Шелк с омерзениемпоежился.
— Я не о том. — Белгарат покачал головой. —Не уверен, правильно ли я понял, но мне кажется, птица прилетала по поводуодного из нас.
— Эрионда? — предположил Гарион.
— И вам кажется, да? Но когда она увидела его, как мнедумается, она вроде бы испугалась. И что он имел в виду, когда говорил ейкакие-то странные слова?
— А кто его знает? — сказал Шелк, пожавплечами. — Он всегда был странным мальчиком. Я не думаю, что он живет водном мире с нами.
— А почему дракона так напугал меч Гариона?
— Этот меч пугает целые армии, Белгарат. Одно его пламячего стоит.
— Но этой птице нравится — да, нравится! — пламя.Я видел, с каким умилением она смотрела на полыхающую конюшню. А как-то раз онацелую неделю летала и любовалась лесным пожаром. А вот что с ней произошло этойночью — убей, не могу понять.
Из чащи, где были привязаны лошади, вышел Эрионд,старательно обходя высокие кусты, с которых при малейшем прикосновенииобрушивалась вода.
— Все в порядке? — спросил Гарион.
— С лошадьми? Все нормально, Белгарион. Завтрак небосьпочти готов?
— Если это можно так назвать, — с кислой минойпромямлил Шелк.
— Полгара отлично готовит, Хелдар, — горячовступился за нее Эрионд.
— Каша — она и есть каша, тут даже лучший повар мираничего не придумает.
Глаза у Эрионда засветились.
— Каша? О, я так люблю кашу.
Шелк посмотрел на Эрионда внимательно, а потом с досадойобратился к Гариону:
— Видишь, как легко подкупить молодежь? Вот оно,воспитание. — Он пожал плечами и со скучной физиономией добавил:— Ладно, что бы там ни было, а надо идти.
После завтрака они свернули ночной лагерь и под моросящимдождем тронулись в путь. Около полудня они вышли на широкое поле, местамипоросшее кустарником и с пнями, торчащими тут и там. Шириной оно было счетверть мили, а в центре шла широкая и грязная дорога.
— Вот главная дорога из Мургоса, — сказал Шелк судовлетворением.
— А зачем они посрубали все деревья? — спросил егоЭрионд.
— Это из-за разбойников, которые подстерегают путников,прячась близ дороги. А хороший обзор позволяет путешественникам издалекаувидеть разбойников и скрыться от них.
Путники выехали из леса, миновали заросшую высокой травойопушку и очутились на грязной дороге.
— Теперь мы можем ехать быстрее, — сказал Белгарати пустил лошадь резвым шагом.
Они ехали по дороге на юг в течение нескольких часов, ипочти все время легким галопом. Расставшись с лесистыми предгорьями, ониоказались на заросшей травой равнине. Въехав на вершину небольшого холма, онидали немного отдохнуть лошадям. На северо-западе за пеленой дождя угадываласьграница Арендийского леса, а недалеко впереди, на луговой равнине, —мрачные очертания серых стен мимбрийского замка. Сенедра вздохнула, глядя на скучнуюмокрую равнину и крепость, у которой, казалось, и камни были пропитаны упрямойподозрительностью, столь характерной для арендийского общества.
— Ты себя хорошо чувствуешь? — спросил Гарион,обеспокоенный выражением ее лица, которое, как он опасался, могло служитьпризнаком возврата к недавней меланхолии, с таким трудом преодоленной.
— Эта Арендия — такое печальное место, —произнесла Сенедра. — Тысячи лет ненависти и горя. И кому они чтодоказали? Даже этот замок — и тот словно плачет.
— Просто дождь, Сенедра, — заметил Гарионпредельно спокойным тоном.
— Да нет, — со вздохом возразила Сенедра, —не только.
Дорога из Мургоса представляла собой грязный желтый шрам,протянувшийся через поля побуревших и поникших трав. По этой дороге, змейкойизвивавшейся под уклон к Арендийской долине, они ехали несколько дней — мимогромад мимбрийских замков и через грязные деревеньки с соломенными крышами иплетнями, над которыми постоянно висел в прохладном воздухе дым из труб, словноядовитые испарения, а на лицах подневольных людей, облаченных в лохмотья, быланаписана вся история их жизни, прожитой в беспросветной нищете. На ночьпутешественники останавливались в придорожных постоялых дворах, пропахшихнесвежей едой и немытыми телами.
На четвертый день, оказавшись на вершине холма, они увиделивнизу Большую Арендийскую ярмарку, стоявшую на развилке дороги из Мургоса иВеликого Западного Пути. Палатки расползлись в пестром смешении голубого,красного и желтого цветов во всех направлениях на лигу и больше, а по дорогампод серым дождливым небом тянулись вереницы груженых повозок, словно цепочкимуравьев.
Шелк сдвинул на затылок свой поношенный головной убор исказал:
— Может, мне лучше спуститься и оглядеться, прежде чеммы все туда поедем. Мы давно не бывали в этих местах и осмотреться не помешает.
— Хорошо, — согласился Белгарат, — только безвсяких выкрутасов.
— Выкрутасов?
— Ты знаешь, о чем я говорю, Шелк. Держи там себя вруках.
— Можешь на меня положиться, Белгарат.
— Другого не остается.
Шелк улыбнулся, пришпорил лошадь и поскакал галопом, аостальные шагом поехали вниз по длинному склону в сторону вечно «временного»палаточного городка посреди моря грязи. По мере приближения к ярмарке Гарионвсе явственнее слышал какофонию от смешения звуков — одновременного крика тысячголосов.
Доносились до путников и мириады запахов — специй иготовящейся пищи, редких духов, конюшен и загонов для лошадей.
Белгарат попридержал коня.
— Подождем Шелка здесь, лишние неприятности нам ни кчему.
