шесть лет, когда я решил превратить увлечение в карьеру.
Сделано.
Или когда я решил, что степень в бизнесе — идеальный вариант для меня.
Легко.
Я делал выбор и придерживался его.
Это требовало относиться до крайности внимательно к принимаемым решениям, потому что, когда я настраивал на что-то разум или, хуже того, сердце, мне было свойственно с фанатичной одержимостью двигаться к цели.
Без оглядок, сомнений и разных там «я передумал».
Моя нерешительность во всем прочем, вероятно, была напрямую связана с моей личностью.
Из-за этого я не особенно сближался с людьми и никогда — с девчонками.
Я прекрасно сознавал, что мне свойственна одержимость.
Поэтому я так рано достиг серьезных результатов в карьере.
Все это знание только усугубляло мои проблемы.
За считаные месяцы я потерял голову из-за девчонки.
А сердце?
Проклятье, этот кусок камня все-таки ожил и выкинул мне такой фокус, привязавшись к тощей пигалице-третьегодке, с каштановыми косичками и синими глазами, которые жгли душу.
Надо было осторожно обдумывать каждый шаг, потому что, если уж я решил, что девчонка — моя, так оно и будет.
Если я взял на себя обязательство, если мое сердце выбрало ее, можно было клеить на лоб стикер «Я твой. Пожалуйста, будь со мной поласковее, потому что я никуда не уйду».
Самым жутким во всей этой истории было понимать, что я на волосок от гибели, но при виде ее падение в пропасть все больше меня привлекает.
— Что делаешь? — Гибси, спасибо ему, отвлек меня от дум.
Был вечер вторника, и я, вернувшись от Шаннон, засел за домашку. Стучаться Гибси не умел, он просто открыл дверь и вошел.
— Как думаешь, что я делаю? — Я отложил ручку и повернулся к нему на вращающемся кресле. — Домашку.
Гибси имел обыкновение появляться у меня дома в любое время суток.
Хорошо еще не притащил своего чертова кота.
А мог бы — вполне спокойно.
— Надо же, какой ты безнадежный зубрила! — Гибси бросил школьный рюкзак рядом со столом, уселся на кровать и заложил руки за голову. — Получил рассылку от тренера?
— А то, — ответил я, добивая тригонометрическое уравнение, от которого он меня оторвал. — Надеюсь, он приставит к нам кого-то более вменяемого, чем миссис Мур.
— Да уж, конченая тетка, — ответил Гибси, передернув плечами.
— Еще какая! — согласился я.
Около часа назад тренер всем разослал сообщение о том, что Ройс-колледж наконец-то согласился на матч с нами.
В пятницу.
В Дублине.
На их поле.
И при условии, что я играть не буду.
Я усмехнулся, радуясь, что эти тренеры настолько меня опасаются.
— Дублинские подонки, — проворчал Гибси. — Только усложняют всем жизнь.
— Эй, говнюк! — не выдержал я. — Я и есть дублинский подонок.
— Ты — нет, — смутившись, ответил Гибси.
— Давай оправдывайся, калчи, грязный дикарь с гор, — буркнул я, добивая другое уравнение.
— Ты в курсе, что это социально недопустимо, — тут же парировал Гибси, — называть меня калчи.
— Можешь звать меня джекин, — возразил я. — Ты все время так делаешь.
— Но ты же правда джекин, — упирался Гибси.
Я выпучил глаза:
— А ты вонючий калчи из дремучего захолустья.
— Да пошел ты, гребаный горожанин!
— Сам пошел, сраный деревенщина!
— Хер столичный.
— Дрочер несносный.
— И как только мы с тобой дружим? — засмеялся Гибси.
— Сам себя спрашиваю столько лет, — ответил я, продолжая расправляться с тригонометрией. — Одна из величайших загадок жизни.
— У меня тоже есть домашка, — объявил он.
— Знаю, — ответил я, поняв намек. — Мне нравится, как ты без сомнения кидаешь рюкзак у моего стола.
— Я сам не могу, — заныл Гибси.
— Можешь, — возразил я. Пододвинув калькулятор, я ввел формулу, посчитал и записал результат. — Ты просто сраный лентяй.
— Это сложно, — продолжал ныть он.
— Гибс, а жизнь вообще сложная штука, — сказал я. — Доставай учебники, я не собираюсь опять за тебя все делать.
— Но ты в этом шаришь лучше меня, — застонал он.
— Сказал человек, который назвал меня безнадежным зубрилой, — сказал я.
— Да это ж комплимент, — сказал он. — Джонни, не упрямься.
— Ладно. Но я устал и с утра перед школой хочу заскочить в бассейн, так что возьмусь за что-то одно, — отрезал я, заканчивая свою домашку. — Выбирай.
— Английский, — объявил Гибси. — Завтра надо сдать сочинение.
Тяжело вздохнув, я расстегнул молнию на его рюкзаке и достал учебник по английской литературе.
— Ты в курсе, что тебе все равно придется читать книги перед экзаменом на следующий год? — спросил я. — Все домашки мира не спасут тебя, если ты не будешь заниматься.
Гибси заулыбался:
— Вот на пасхальных каникулах и займусь. Обещаю, папочка.
— Засунь себе «папочку», — проворчал я, проглядывая его задание. — И вообще, Гибс, пора уже включать мозги. В пятницу последний день занятий. Две недели тебе хватит, чтобы подтянуть что-нибудь.
— Непременно, — буркнул он.
— Уж пожалуйста.
Гибси не отрывал меня от работы почти двадцать минут, что для него являлось безусловным рекордом, и только потом спросил:
— Ты разобрался с Беллой за ту хрень, что она устроила в школе?
— Даже, блин, не сомневайся, — прорычал я. Воспоминание отозвалось вспышкой злости. — Послал сообщение, где все разложил ей.
— Как Шаннон? — спросил он. — Что она сказала?
— Ничего хорошего, — пробормотал я, дописывая абзац. — Она бы никогда и не сказала, но мы-то с тобой знаем, какая отрава вылетает у Беллы изо рта.
— Брр, — простонал он. — Не знаю, как тебя вообще угораздило… словом, понимаешь.
— Вот и я тоже, — признался я и передернулся.
— Кстати, — продолжал Гибси, снова отвлекая меня от работы. — Ты снова бульдозерничал.
— Неправда! — Я глянул на него.
— Да, чел, так и было, — усмехнулся он. — Я пытался тебя остановить после того, как ты умолял меня на той неделе: «Спаси меня, Гибси! Спаси от меня самого!» Я пытался тебя остановить, но ты опять попер, как товарняк с горки.
— А что мне было делать? — огрызнулся я, бросив ручку. — Стоять в углу и молча слушать, как Белла из-за меня обзывает ее шлюхой? Там чуть ли не половина школы собралась.
— Белла назвала Шаннон шлюхой? — хмуро переспросил Гибси, взбивая подушку. — Кто бы говорил!
— Знаю. Я ей так и сказал.
— Итак, ты ушел вместе с Шаннон и после обеда не вернулся в школу. — Гибси изогнул бровь. — Опять домой ее отвозил?
— Допустим, — огрызнулся я.
— А помимо того, что подвез ее домой, что ты сделал?
— Конкретнее?
— Не знаю, — пожал плечами он. — Напросился на чай или еще что-нибудь из штучек Джонни?
Я опустил голову.
— Значит, бульдозерничал, — засмеялся Гибси.
— Заткнись, — буркнул я, оттолкнувшись от стола.
На сегодня с меня хватит.
Вся равно я уже не мог сосредоточиться.
— Вот тебе труд на А
