прелата Леззаро… – У нее сорвался голос, она сжала в кулаках ворот ночной рубашки. – Тогда мы должны это доказать. Мы можем очистить его имя и твое.
Таисия ухватилась за край комода, но старательно избегала смотреть в подвешенное над ним зеркало. Вместо этого она посмотрела на маленькую баночку с помадой, которой красила губы перед торжеством во дворце. Кончики ее пальцев на фоне темного дерева казались почти белыми.
– Но ты бегаешь по городу, как самая обычная преступница, и делаешь все только хуже, – продолжила Брайли отрывистым и хриплым от злости голосом. – Ты на все пойдешь, лишь бы избежать ответственности, верно?
Таисия с трудом стояла на ногах, сердце билось у самого горла, а в ушах гудело так, будто она бросилась с отвесной скалы и ничто не могло остановить ее падение.
И она медленно и тихо начала рассказывать.
Рассказала сестре о ритуале, о рабочем кабинете Данте, о встрече с Леззаро, о попытке убедить остальных наследников помочь сломать барьеры.
– Это была идея Данте. Если дома снимут Запечатывание и так спасут наш мир, мы сможем упразднить монархию и создать парламент, которым будут управлять дома. В Ваеге слишком многое зависит от благочестия. Бедные становятся беднее, а богатые богатеют. Люди из иных миров живут в постоянной опасности.
Таисия вспомнила рейд в квартале Ноктус, вспомнила, как кричала перепуганная до смерти Наэла.
– Фердинанда на самом деле не заботит, как и чем живут люди. Его волнует только его образ и то, как бы воздержаться от трудного выбора, чтобы защитить свое якобы унаследованное право именоваться Святым Королем. Но Данте был убежден, что Ваега достойна лучшего. Мы все заслуживаем лучшего. Нам нужно правительство, которое будет работать независимо от воли богов, правительство, которое будет служить народу, выполнять его волю и сделает все, чтобы его защитить.
Брайли медленно встала с кровати. При тусклом свете свечи на прикроватном столике она была похожа на духа из некрополя, который ищет то ли примирения, то ли отмщения.
– Таисия! – В ее голосе было столько боли, что у Таисии сжалось сердце. – Ты… ты убила дона Солера. И дона Дамари. Это была ты.
Таисия закрыла глаза.
Она все еще падала с той скалы и понимала, что финал будет кровавым. Кровавым и страшным.
– Я понимаю, это выглядит не очень хорошо, но я сделала это, чтобы защитить нашу семью. Чтобы защитить тебя.
– Не смей так говорить! Чем ты в таком случае лучше тети Камиллы?
Это было как удар под дых.
Таисия сделала все это, потому что считала справедливым. И лгала она только потому, что это было необходимо.
Очевидно, она сама не до конца понимала, сколько у них с тетей общего.
– Я все исправлю, обещаю! – Таисия порывисто потянулась к сестре.
Но та от нее отшатнулась:
– Нет, это я все исправлю. Я расскажу маме о Камилле.
– Но что вы сможете сделать? Стражники не выпустят вас с виллы.
– Мы что-нибудь придумаем. А ты… ты просто уходи, пока тебя не поймали. Не усложняй, все и так хуже некуда.
Брайли вышла из комнаты. Таисия не стала ее останавливать.
Небо подсвечивали первые лучи рассвета. Что-то ядовитое, как змея, извиваясь, ползло по ее костям и сухожилиям, оставляло после себя грязные пятна, совсем как на стене под балконом, где раньше были шпалеры.
«Ты носишь маски, – однажды сказал ей Николас. – Что будешь делать, когда их лишишься? Кем тогда станешь?»
Таисия наконец посмотрела на свое отражение в зеркале над комодом, но не увидела там героиню, или бунтарку, или ту, кто понимает, что такое власть. Она увидела лгунью и трусливую предательницу.
Скрипнув зубами, она схватила баночку с помадой и запустила в зеркало. Баночка превратилась в осколки – совсем как ее планы. Как сердце ее младшей сестры.
VIII
Анжелика проснулась на рассвете и поняла, где находится, только когда ощупала простыни на своей кровати.
Стала гадать, как ей удалось вернуться на виллу и тем более добраться до своей спальни так, чтобы из этого не вышло скандала.
Сделала глубокий вдох.
Косима.
Холодная речная вода и теплые руки.
Анжелика села на кровати. Попыталась осознать, в каком она состоянии. Одета в ночную рубашку, под ногтями темно-коричневая грязь, волосы заплетены в тяжелую косу.
Все чувства притупились, она сильно ослабла, но что-то все-таки чувствовала.
У этого не было имени, не было очертаний, но была цель и достаточно силы, чтобы заставить ее выбраться из постели и начать утро так, будто ничего особенного не произошло и не происходит. Будто нет никакой Ночи богов, будто ее бог не планирует ее использовать. Как будто она не вскрыла тело университетского мага в отчаянной попытке обрести контроль.
Замерла, увидев на своей сумочке кусочек пергамента. Тот самый, с нарисованным сердцем. Медленно его взяла и спрятала в карман.
Ждать, когда горничные принесут поднос с завтраком, Анжелика не стала, нервов не хватило. Спустилась вниз, по пути кивнув слугам в красно-синей униформе – цветов дома Мардова. Слуги вели себя до странного тихо, как будто знали, что в этот день она встретит свою смерть.
Проходя мимо фрески, на которой были изображены четыре элемента, она провела пальцем по окружавшему их своим телом золотому крылатому дракону.
Защемило сердце.
«Соберись», – коротко приказала себе Анжелика.
Не находя себе места, она стала бесцельно бродить по вилле.
Задержалась возле стеллажей с книгами в красивых переплетах, которые когда-то коллекционировал отец.
В детстве она порой стаскивала с полки какую-нибудь книгу и, подражая отцу, притворялась, будто читает. А когда она рассказывала ему о том, что́ «прочитала», он внимательно слушал ее выдуманные истории, одобрительно кивал, улыбался или серьезно кивал.
Десять лет. Десять лет жизни без улыбки любящего отца.
Дыхание стало прерывистым, плечи словно тяжелым камнем придавило. Анжелика почувствовала зуд в пальцах.
Ее скрипка.
Желание прикоснуться к инструменту разрывало ее изнутри. Анжелика стиснула зубы, прижала ладонь к животу и пошла в сады.
Участок вокруг виллы был усажен рядами цветущих кустов, по нему пробегал извилистый ручей, а еще там можно было отдохнуть в бельведере с видом на оливковые и фруктовые деревья.
Слуги открыли дверь, Анжелика приподняла юбку и, выйдя за порог, заморгала, глядя на восходящее солнце.
Пошла по петляющей дорожке. Над зелеными вспышками молочая и лиловыми облачками агапантуса сонно жужжали пчелы. Возле перил в бельведере кто-то стоял.
Это была Мико. Не отрываясь, она смотрела на воду в ручье.
Анжелика собралась пойти обратно, но было поздно – Мико ее заметила
