– Придется потерпеть.
– Ты же все видишь в камеру, я буду спать, а ты смотреть.
– Я не все вижу, и не факт, что я успею разбудить тебя в случае опасности. Нет, это плохая идея.
Костя подтащил матрас к выходу.
– Ну ладно, ладно, буду охранять.
Никогда еще время не тянулось так медленно. Костя держался изо всех сил, чтобы не провалиться в беспамятство, сидя на мягком матрасе, который манил его в свои объятия. А координатор не умолкал. Постоянно что-то рассказывал Косте, чтобы тому было легче дежурить.
Путник периодически закрывал глаза, и ему казалось, что он засыпал в эти моменты, что проходила целая вечность, но мнимые погружения в сон длились не более десяти секунд. На втором часу дежурства Костя что-то услышал. Звук доносился снизу. Он встал на четвереньки и заглянул в люк. Из тьмы послышался какой-то скрежет вперемешку с шорохами и шипением.
– Что там? – спросил Алекс.
– Не знаю, что-то шуршит.
– Ничего не видно, давай ночное включай.
Костя надел очки ночного видения и снова заглянул в люк.
С высоты пятнадцати метров парень всматривался вниз, а вместе с ним, через камеру, и Алекс.
– Пол шевелится, – тихо сказал Костя.
– Это плохо, – произнес Алекс.
– Что это такое?
Черно-белая картина, которая предстала перед Костей и Алексом, повергла бывалого координатора в шок.
У подножия башни кишела какая-то непонятная масса то ли людей, то ли животных.
– Очень плохо видно, – сказал Костя, – давай туда посветим?
– Ни в коем случае. Нас пока не заметили, так что, может, уйдут. Сидим тихо и следим.
– Ничего непонятно, кто это? – сказал Костя.
– Это порождения Чащи. Они не имеют конкретной формы. Все разные.
– Они сделаны из людей, умерших тут? – спросил парень.
– Из людей, животных, насекомых…
– Они страшные?
– Страшные.
– Почему они молчат?
– Не знаю.
– Тот в прошлый раз говорил какие-то слова.
– Эти существа все уникальные. Двух похожих ты не встретишь.
– Если они поднимутся, мы закроем люк?
– Да.
– Они очень страшные?
– Да, очень. Хватит спрашивать одно и то же.
– Просто я немного боюсь. Точнее, я просто боюсь.
– А какие у них глаза?
– Да не знаю я, какие у них глаза.
– Черные?
– Костя!
– Что?
– Замолчи, пожалуйста.
– Ну… ладно.
Глава 11
Вернувшись домой, Аня обнаружила на письменном столе записку от Кости:
«Не злись. Я ушел в Чащу. Я заработаю нам денег. Я там буду много дней. Я тебя люблю».
Вокруг надписи брат нарисовал сердечки красной ручкой. Аня смяла листок и швырнула на пол. К горлу подступил ком, но она сдержалась, чтобы не заплакать. В голове девушки закружились ужасные мысли об одиночестве. Аню переполняла уверенность, что в этот раз брат не вернется.
Через два дня вернулся Захар. Аня сидела на кухне и смотрела телевизор, когда открылась входная дверь и из прихожей раздалось тихое «Здрасте». На часах было около четырех дня.
Аня ничего не ответила опекуну. Она встала и направилась в свою комнату. Проходя мимо Захара, она пригляделась к его забинтованной шее. Мужчина поставил пакет на пол. Звякнуло стекло.
– Быстро меня выписали… – пробормотал он. Аня захлопнула дверь. Сорванный крючок до сих пор валялся в углу, и запереться девушка уже не могла, хотя толку от таких запираний было немного.
Захар тут же заглянул к ней в комнату.
– Слушай, нам надо поговорить, – сказал он почти шепотом.
– О чем?
– Я зайду? – Он открыл дверь шире.
– А у меня есть выбор? Если я скажу «Нет», ты уйдешь?
– Я бы хотел извиниться. Я плохо себя вел, не знаю, что на меня нашло. У меня бывает иногда эта неконтролируемая агрессия… Из-за нее я…
– Хорошо.
– Что хорошо? Ты прощаешь?
– А как мне быть?
– Не знаю, что значит «как тебе быть»?
– Я боюсь тебя. Какая разница, прощаю я или не прощаю.
– Пойдем на кухню, стоя в дверях, не очень удобно разговаривать.
Испугавшись, что Захара снова охватит ярость, девушка не стала ему перечить.
Опекун достал из пакета бутылку водки и какие-то банки, напоминающие детское питание.
– Ты спасла мне жизнь, – сказал Захар, – я плохо помню, что произошло тогда, да и не хочу помнить. Просто спасибо. Серьезно, я благодарен.
– Тебе с раной в горле можно пить? – спросила Аня.
– А кто сказал, что я буду пить?
Захар открыл верхний шкафчик, висящий на стене возле окна, и достал резиновую клизму-спринцовку.
– Отметим мой новый день рождения? – спросил опекун, рассматривая клизму.
– Зачем она тебе? – Аня не понимала, что он собирается делать.
Захар налил водку в кружку и набрал алкоголь в клизму.
– Из-за раны в горле придется употребить напиток весьма необычным способом, – сказал он, улыбаясь.
На лице у Ани возникла гримаса отвращения. Она так сильно сморщилась, что выглядела как плохая актриса, старающаяся изобразить неподдельную неприязнь.
– Ой, подумаешь, – рассмеялся Захар. – Тоже мне принцесса… Да, алкоголь будем потреблять через задний проход, а детское питание через рот.
– Можно я пойду? – спросила Аня.
– Подожди, я должен рассказать тебе кое-что, – сказал Захар. – Посиди пока, сейчас я вернусь.
Он с клизмой в руках направился в туалет. Девушка понимала, что ничем хорошим сегодняшний вечер не закончится, но в ее сердце теплилась надежда на хоть какое-то благоразумие опекуна. Захар вернулся на кухню через несколько минут. Покачиваясь, он подошел к столу и оперся на него руками. Стоял молча, прогнувшись в пояснице, и тяжело дышал.
– Ты в порядке? – Девушка немного отодвинулась от него вместе со стулом.
– Ага, щиплет, зараза.
– Горло?
– Задницу… Задница… горит. – Он проговаривал слова медленно, с натугой.
Аня ничего не ответила.
– Фух… попускает маленько… попускает…
Захар сел на табуретку, напротив девушки.
– Вот. – Опекун положил на стол бумажку с телефонным номером. – Можешь в Институт, в отдел путников звонить.
