речь
И от чего спешу тебя предостеречь.
Отныне честь моя слилась с твоею вместе,
Я пятен не хочу на общей этой чести,
Ты ж, подозрению постыдно волю дав,
Ты заклеймишь себя, на честь лишишься прав,
Позором навсегда свое покроешь имя
Неблагодарными деяньями своими.
Ужели я тогда с тобою не порву?
Тебя, преступника, супругом назову?
Ужель приму венец, весь в пятнах крови алой
Того, чье мужество его завоевало,
И к Риму на поклон пойду, скрывая стыд,
Затем что ты разбил единственный свой щит?
Да, уничтожен Красс, но Рим, как встарь, твердыня,
И новые вожди исполнены гордыни.
Они, собрав войска, готовятся к борьбе,
И полководец твой необходим тебе.
Царевич! Вот о чем все время помнит, мучась,
Та, чья с твоей должна соединиться участь.
Бесчестья грязный знак чело отметит ей,
Коль назовет ее супругой царь-злодей.
Пакор.
Какой развязке быть, несчастной иль счастливой,
Зависит от тебя. Умерь свой нрав строптивый,
Исполни то, что мне твой обещал отец.
Заутра возложу я на тебя венец,
И будет в мире жить наперсник твой и милый.
Моя любовь к тебе полна такого пыла,
Безмерной нежности, почтенья, чистоты,
И чем же на нее мне отвечаешь ты?
Тебя, надменную, не трогает мой пламень,
Вся боль души…
Эвридика.
А я, по-твоему, я — камень?
Мой дух смятеньем чувств, тревогой не томим?
Тебя я не люблю, но я любима им!
Тебе мой долг несет недуга исцеленье,
Мне ж права не дает он даже на мученье,
Ты через краткий срок избавишься от мук,
Я ж до скончанья дней в груди замкну недуг.
Пакор.
Порой годам равна мгновения крупица,
И проволочкою царь вправе оскорбиться.
Подумай же о том, что, гневом распален,
Месть на ослушников обрушить может он.
Эвридика.
Царь властен надо мной, так пусть без колебаний
Отвагу явит он на этом поле брани.
Пакор.
Прошу, будь мягче с ним и помни лишь одно:
Героя твоего тебе спасти дано.
Доспех твой уязвим: боязнь за сердцу милых
Никто бестрепетно перенести не в силах.
Эвридика.
Доспех мой уязвим, всем сердцем я люблю,
Но жалкой слабостью любовь не посрамлю.
Меж тем сей мудрый царь со мной столь благороден,
Что мне его приказ стократно стал угоден!
Прошу, не забывай; путь долга — тесный путь,
Легко с него сойти и в сторону свернуть.
Лишь первый шаг тяжел, потом, разбив оковы,
Любовь стремительно идет стезею новой,
И может стать она тираном в свой черед,
Жестоко подавив ее давивший гнет.
Пакор.
Царевна…
Эвридика.
Ухожу. А если гнев клокочет
И в необузданных словах излиться хочет,
Ты выход для него и без меня найдешь:
Наперсник мой идет, ему все изольешь.
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Пакор, Сурена.
Пакор.
Я горько сетую, я возмущен безмерно!
Сурена.
Кем, господин?
Пакор.
Тобой. Не вздумай лицемерно
В непонимание играть. Как ты хитрил
В то время, как тебя я дружбой одарил
И простодушно ждал лишь твоего совета!
Неискренностью ты мне заплатил за это.
Но выдают любовь и сжатые уста,
Завеса скрытности сквозит, как ни густа,
Молчанье говорит яснее внятной речи,
Любви не спрятаться — ее видать далече.
Вот и твоя любовь — все ведают о ней,
Хотя со мной ты был лукавее, чем змей.
Сурена.
Владыка сетует всегда не без причины,
Но все ж какие ты за мною числишь вины?
Пакор.
Ты столь почтительно отверг мою сестру,
Что заподозрил я нечистую игру.
Своим заранее обдуманным отказом
Высокий строй души и благородный разум
Ты выказать хотел, но — стыд мне щеки жжет! —
Словами оградясь, ее послал вперед,
Чтобы надменная в порыве своенравном
Пренебрегла отца велением державным,
Чтоб ей одной пожать всю славу за отказ,
А ты, свою любовь укрыв от наших глаз,
Ты тщился между тем, коварный и двуликий,
Меня Пальмирою отвлечь от Эвридики.
Мне гнев отверз глаза, уразуметь помог —
Для самого себя царевну ты берег!
Твой долг повелевал на то потратить время,
Чтоб я в ее глазах отличен был пред всеми,
Но ненавистней всех я для нее сейчас.
Искусно выполнен тобой царя наказ!
Сурена.
Понятно, господин. Тебя ль, меня ль избрала,
Ты ль ею не любим, я ль не люблю нимало,
Но, подданный царя, к тому ж Пальмиры брат,
За всех несу ответ, во всем я виноват.
Как будто с легкостью, как тысячною ратью,
Душой в огне любви могу повелевать я,
Как будто не трудней к кому-то страсть внушить,
Чем возвратить венец иль римлян сокрушить!
Скажу, не побоясь свои сгустить напасти,
Что у властителя нет над сердцами власти,
Что никаких царей любовь не признает,
Царица гордая, сама себе оплот.
Посулы щедрые она презреньем встретит,
На принуждение восстанием ответит.
И ты, мой господин, ты покорился ей,
Так почему же я преступник и злодей?
Когда мои слова не истина из истин,
Стань Эвридике мил, Пальмире ненавистен,
Иль сердцу повели рабом рассудка стать —
К царевне охладеть, к Пальмире воспылать!
Сумеешь справиться иль с ними, иль с собою,
Тогда и угрожай мне карою любою,
Ну а сильней любовь, чем ты или они,
Меня в ее делах, царевич, не вини.
Пакор.
Могу простить любви порывы исступленья,
