В начале 1947 года Гамсун позволил просочиться в прессу информации о том, что он пишет новую книгу. Без удивления, но с чувством разочарования он был вынужден признать, что Григ и «Гюльдендаль» не проявили ни малейших признаков того, что готовы клюнуть на эту наживку. Поэтому он решил, что пришло время проявить свою писательскую мощь в полную силу.
В первые дни 1948 года он попросил Сигрид Стрей помочь ему полностью разорвать все отношения с «Гюльдендалем» и отозвать все права на переиздания своих книг. Григ дал понять, что если Гамсун хочет осуществить свой замысел, то тогда ему придется «выкупить себя». Гамсун пришел в ярость. Письмо, сочиненное Гамсуном и подписанное именем его адвоката, не произвело на Грига должного впечатления. Избранная Гамсуном стратегия конфронтации не продвинула дело ни на шаг вперед.
Вскоре Сигрид Стрей известила его о своем приезде в Нёрхольм. После решения Верховного суда перед ней стояла весьма нелегкая задача спасти усадьбу Гамсуна от банкротства и принудительной продажи. Но чтобы подобная надежда могла осуществиться, ей было необходимо убедить Гамсуна в том, что ему следует достичь какого-то компромисса с Григом.
В Осло она узнала две шокировавшие ее новости. Первая — это решение Верховного суда. Вторая заключалась в том, что Григ давно предпринял действия, направленные на то, чтобы обеспечить себе покупку 200 акций издательства «Гюльдендаль», которыми владела семья Гамсун. Это стало известно Сигрид Стрей от представителей Комитета по возмещению нанесенного ущерба. Оказалось, что Григ обратился туда с прошением, еще до того как состоялось заседание Верховного суда, которого издатель с нетерпением ожидал. Таким образом, стало ясно, что заявление Грига о том, что его разногласия с Кнутом Гамсуном носят исключительно политический характер, — явная ложь.
Сигрид Стрей связалась с банком. Сколько могут стоить принадлежащие Гамсуну акции «Гюльдендаля»? «Тысяча крон за акцию» — таков был ответ. После этого она позаботилась о том, чтобы через некоего посредника четко довести до сведения Грига, что акции продаваться не будут. Реакция последовала быстрее, нежели она ожидала. Григ изъявил желание встретиться с ней.
Впервые за долгие годы Гамсун ощутил вкус победы. Григ мог только гадать, каким образом его бывший партнер по игре в покер может использовать три свои козырные карты: права на свои старые произведения, рукопись новой книги и принадлежащие ему акции издательства.
Гамсун передал адвокату фрагмент рукописи своей новой книги «На заросших тропинках». Стрей попросила разрешения показать ее компетентному человеку, Максу Тау, который это лето, как и предыдущие, проводил в окрестностях Арендала. «Я даже не мог себе представить, чтобы человек в его возрасте, прошедший через такое, был в состоянии так писать. Его страницы завораживают, в этой книге мастерство Гамсуна снова проявилось во всей полноте», — высказывался он о книге чуть позднее[519]. На следующий день он прибежал к Сигрид Стрей.
— Он вполне сохранил и свой творческий потенциал, и волю к жизни, его новая книга получит всемирную известность!
Высокая оценка, высказанная Тау, еще более укрепила Стрей в том, что в руках у Гамсуна действительно хорошие карты.
Львиные когти
20 июля 1948 года неутомимая Сигрид Стрей в который раз предприняла действия в интересах своего клиента Кнута Гамсуна, которому служила уже в течение 18 лет. И на этот раз дело была связано с Гримстадом, но только сейчас ей предстояло не выступление в зале суда, а переговоры в гостиной отеля, где была назначена ее встреча с Григом.
Очень довольная их результатами, Стрей немедленно известила о них и Гамсуна. Если руководство «Гюльдендаля» получит гарантии, что акции Гамсуна не попадут в чужие руки, оно готово предоставить ему заем в 400 000 крон. При этом издательство готово выплачивать ему пожизненное содержание в размере 20 000 крон в год в качестве аванса в счет будущих процентных отчислений, связанных с дальнейшим выпуском его произведений.
Вместо того чтобы обрадоваться, Гамсун пришел в ярость. Он отверг предложение «Гюльдендаля» и уведомил Стрей о своих планах: он намерен заложить Нёрхольм и акции, все, что он имеет, ради того, чтобы откупиться от «Гюльдендаля» и Грига, откупиться любой ценой. Ведь Григ заявил о невозможности издания книги «На заросших тропинках» при жизни Гамсуна.
Сигрид Стрей оказалась в трудном положении.
Она знала, что, когда речь идет о том, чтобы истребовать деньги в качестве возмещения нанесенного ущерба, норвежское государство не будет считаться ни с чем. Гамсуну предстояло выплатить 325 000 крон, не считая суммы в 150 000 крон, которую должна была выплатить Мария. Теперь ее неугомонный клиент просил найти издательство, готовое выкупить у «Гюльдендаля» за сумму в полмиллиона крон склад с его книгами и одновременно дать ему взаймы несколько сот тысяч крон. Но ведь это же совершенно невозможно!
Сигрид Стрей была человеком рациональным. Она знала, только два реальных способа избавить Гамсуна от экономического краха, теперь, когда его главной целью стало издание новой книги: либо отговорить Гамсуна от этого предприятия, либо убедить Грига издать ее немедленно.
После того как Сигрид Стрей внимательно обдумала ситуацию, ультиматум Гамсуна уже перестал ее удивлять. Она знала Кнута Гамсуна очень давно. Годами супруги из Нёрхольма, каждый по отдельности, приезжали к ней, выдвигали друг против друга различные обвинения. Как часто Мария Гамсун пыталась рассказать ей как женщине, какую цену платили она и дети за то, что творчество занимало главное место в его жизни.
И вот теперь Стрей воочию увидела проявление той безжалостности и неумолимости Гамсуна, о которой говорила Мария.
Несмотря ни на что, она все же попыталась убедить Гамсуна отказаться от ультиматума из-за опасности экономического краха. При этом она была готова в своей тактике сделать поворот на 180 градусов. Поэтому адвокат попросила Грига о новой встрече. Наряду с рукописью и заявкой на издание книги своего клиента она предоставила Григу письмо Гамсуна к ней, в нем говорилось: «Книга, несомненно, будет продаваться, доверьтесь моему мнению и замолвите за нее слово. Я больше никогда не попрошу Вас ни о чем в этой жизни. Эту зиму я не переживу, через несколько дней мне будет 90»[520].
Прочитав рукопись, Григ еще больше утвердился в мнении, что книгу «На заросших тропинках» издавать нельзя. Об этом он известил Сигрид Стрей. Дело в том, что эта новая книга Гамсуна не оставляла камня на камне от утверждения о стойком ослаблении умственных способностей автора. «Читая рукопись, все время замечаешь следы львиных когтей», — заключил Григ. По его мнению, рукопись еще раз показала, что «та позиция, которую Гамсун занимал во время войны, осталась неизменной. Это не только следует из его защитительной речи на суде, которая приводится здесь целиком, но проходит красной нитью через все повествование»[521].
