Аманда, очевидно, была нездорова психически. Хлоя едва успевала ужасаться происходящему на экране – способы допроса становились всё более жестокими, сами допросы – всё более продолжительными. Ран на теле у Эосфора не становилось меньше, они не всегда успевали заживать.
Удары кнута были детской забавой для Аманды. Она продолжала своё дело любым способом, каким только могла выдумать: душила брата, избивала, угрожала оружием – в памяти у Харрис что-то шевельнулось, когда она увидела, как обессилевшему Лукасу делают укол, после чего – прижимают к виску пистолет. Он говорил ей об этом в первый их вечер.
Она видела, как людей мучили, не давая им спать, но не могла себе представить, что можно выдумать что-то обратное этому.
Но худшее было ещё впереди. Эосфор переставал кричать, всё чаще пытался сдерживаться, чтобы не радовать, по крайней мере, сестру-маньячку – и той становилось мало. Хлоя была готова ко всякому, когда увидела, как Аманда срывает с брата одежду, приковывает его к чему-то, чтобы совсем лишить свободы движений. Но когда девушка начала нагревать что-то в углу с характерным звуком – Харрис похолодела. Она не верила, что Эосфор действительно сделает это – думала, молилась, чтобы это была всего лишь угроза.
Но Аманда не остановилась. Когда она вновь вошла в кадр, то спиной закрыла от «зрителя» то, что держала в руках. Но Лукас, которого всё ещё было видно, яростно начал вырываться – так он вёл себя, наверное, только в первых двух видео.
– Нет, – замотал он головой, когда сестра сделала ещё шаг к нему. Изо всех сил, почти безумно, дёрнулся, силясь освободиться – едва ли получилось просто пошевелиться, немного отстраниться. – Не надо. Не надо, пожалуйста, не надо! – крик был диким, и Аманда резко приблизилась, зажимая брату рот. Эосфор бешено извивался, даже на записи видно было ужас, написанный на его лице.
– Не смотри, – услышала Хлоя над своим ухом. Вздрогнула, быстро подняла взгляд на настоящего Лукаса. На записи раздался невнятный звук – краем глаза Харрис заметила, что Аманда подобрала какую-то тряпку и сунула её в рот брату. Тот продолжал сопротивляться и мычать, отчаянно, хоть и понимал, что это ни к чему не приведёт. – Не смотри на это, – он не дрожал – но Харрис знала это его состояние.
Неестественно прямая спина, почти каменные плечи, напряжённая линия челюсти. Только сейчас Эосфор не отталкивал её, а напротив – тянул к себе, будто хотел обнять, укрыть от того, что она могла увидеть. Хлоя поддалась, прижалась к нему – но было уже поздно. Она в последний раз бросила взгляд на экран и увидела, как Аманда вжимает что-то в плечо брата – даже сквозь кляп Лукас дико закричал. По залу прошла волна, Маркус быстро посмотрел на них, но девушка не успела уловить его эмоций. Судья стукнул молоточком, призывая к тишине – а Эосфор, реальный, мягко коснулся виска Хлои, закрывая её ухо и глаза, защищая от того, что она могла увидеть дальше. Девушка зажмурилась, прячась в его объятиях.
Но было уже понятно – Аманда пытала его, прижимая к телу раскалённые куски железа. Харрис вздрогнула, когда до неё дошло – вот, что за «вмятину» она вчера нащупала на плече у Лукаса. Он не был готов рассказать ей о самой страшной пытке, которой подвергла его сестра, сейчас это сделали за него – и Эосфор не воспротивился, желая, чтобы его мучения стали достойным аргументом против отца. Хлоя скользнула руками по его телу, боясь прижимать их слишком сильно, чтобы не нащупать под рубашкой и пиджаком похожие следы. Она понимала, что в прошлом у него было много боли, раз он так её боялся при первой встрече в больнице – но не могла подумать, что когда-нибудь увидит добрую половину из того, что ему пришлось пережить.
И – странно, – но именно сейчас девушка почувствовала необъяснимый прилив любви к Лукасу. Он справился со всем этим, чтобы быть сейчас здесь. Он вытерпел немало – началась новая запись, – в тот день, когда она уехала делать анализ его крови. И потом, в ванной, со вскрытыми венами – чтобы быть сейчас с ней. Эосфор оказался в пограничном состоянии, он мог бы бороться и выжить – что и сделал, или мог сдаться и умереть даже после успешной операции.
Лукас отпустил её, когда последняя запись подошла к концу. Харрис всё равно слышала его жалобные стоны – что же, хотя бы кричать было можно. Но когда она взглянула на экран, то увидела, как его скручивает от боли, когда Аманда, удовлетворённо улыбаясь, подносила небольшой приборчик к спине брата. Хлоя не ошиблась, его мучали при помощи электричества. Болезненно, действенно, почти не оставляет следов, если делать всё правильно. Однако Эосфор не произнёс ни единого лишнего слова. Нигде не вышел из роли, которую сам себе написал: слабый, беспомощный, потерявший память. Никак не выдал Хлою, о которой что-то говорила Аманда – кажется, пока убеждала отца, что она опасна.
– Кто её знает, куда она умотала, – сказала та, отступив от висящего обессиленного брата на пару шагов. – Мне она не понравилась с первой минуты. Он мог ей всё рассказать, и она уехала вскрывать его тайники.
– Брось, – поморщился Годфри. – Он ничего не помнит. Я думал, он притворялся, когда увидел его с телефоном, но… он просто устал. Хотел, чтобы она забрала его с интервью. Мы сами виноваты, надо это заканчивать.
– Я могу заставить его вспомнить, даже если это правда, – хмыкнула Аманда, поднимая прибор. – Но я уверена, что они сговорились. Могу выяснить это, – она бросила его кому-то, кого не было в кадре. – Если надо, то затащить сюда.
Лукас на записи приподнял голову. Устало, с трудом вообще пошевелился – Харрис помнила, как плохо ему было после этого несколько дней, и представляла, как чувствовал он себя в тот момент.
– Доктор… – Эосфору трудно было дышать, и тем более – говорить, но он заставил себя подтянуться, чтобы суметь издать звук. Голова у него запрокинулась, Аманда нахмурилась, подошла ближе, предупреждающе схватила его за волосы. Лукас всхлипнул – Хлоя впервые не поверила ему, почувствовала, что он притворяется. На прошлых записях Эосфор не плакал. Вернее, слёзы лились у него сами по себе, но здесь они были целью. Он целенаправленно душил себя рыданиями, пытаясь закосить под психически больного.
– Что «доктор»? – напряглась Аманда. Её брат хрипло втянул в себя воздух, и девушка тряхнула его. – Продолжай!
– Доктор… добрая… – он зажмурился, когда руки свело от нагрузки. – Доктор… – язык заплетался –
