Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
Шикай, его превосходительство Юань, не повел на защиту столицы отборные войска, созданные на казенные сто миллионов лянов серебра, не пошел он убивать предателей и ловить главарей, а остался в Шаньдуне, заодно с заморскими дьяволами подавлять наших единокровных братьев. Ясное дело: у волчонка – волчье сердце. Как говорится, амбиции и замыслы Сыма Чжао известны каждому[146]. Даже озорники из глухих переулков напевают: «Нечисты дела в империи Цин, гуляют по ней многие ветры и волны. А Юань уже не военачальник, ему бы сразу в императоры». Эх, великая Цин, вырастила тигра ты на свою голову. Эх, Юань Шикай, сколько в тебе скрытого коварства. Ты устроил резню моему народу, защитил право иностранцев на дорогу, кровью простолюдинов ублажил великие державы. У тебя в руках – крупные военные силы, ты спокойно созерцаешь и пережидаешь крупные перемены, крепко держишь инициативу, да и всю судьбу великой Цин. Императрица, государь, как же вы этого не понимаете? Если вы искренне верите, что Юань защитит и избавит вас от трудностей, то пускай уж рухнет вся трехсотлетняя династия… Если быть искренним с самим собой, то я ни в коей мере не был решительно и бесповоротно преданным государю сановником. Мне недоставало жертвенности собой во имя высших идеалов, я не был храбрецом, готовым собственноручно убить предателя, я с детства только и делал, что читал книги и занимался фехтованием да боевыми искусствами – вот и все. По храбрости я уступал актеришке Сунь Бину, а по чувству справедливости – нищему Сяо Шаньцзы. Я был поддакивающим трусом, идущей на уступки тряпкой. То величественный и жесткий, то чрезмерно осторожный, как крыса, которая, высовываясь из норки, оглядывается туда-сюда, я, как всякое пустое место, был полон нерешительности. Я подчеркиваю свое превосходство над простыми людьми, но льщу и заискиваю перед начальством и иностранцами. Я – бесстыжий негодяй и подхалим, только и знающий, как третировать нижестоящих. Трусливый уездный начальник Гаоми Цянь Дин! Ты еще при жизни – ходячий труп. По сравнению с тобой даже Сяо Шаньцзы, наложивший в штаны от страха перед казнью, в три тысячи раз сильнее. Коли нет дерзания, позволяющего головой подпирать небо, а ногами стоять крепко на земле, вот и живи прихвостнем. Сам привык к этому, сделался псом – так исполняй свои обязанности надзирающего за казнью. Собрав рассеянный взгляд, я увидел перед собой палача Чжао Цзя с человеческой головой в руке, четко услышал его доклад об усекновении, будто то было большим достижением, и до меня дошло, что надо что-то делать. Я быстрым шагом вышел на передок помоста, приподняв халат и взмахнув рукавами, встал на одно колено перед восседавшими в креслах предателем и бандитом и громко возгласил:
– Казнь завершена, прошу ваши превосходительства засвидетельствовать!
Юань и Клодт тихо перебросились парой слов. Клодт расхохотался. Оба негодяя встали и по ступенькам у края сцены спустились вниз.
– Вставай, начальство Гаоми! – ледяным тоном бросил Юань Шикай.
Поднявшись, я последовал за ними. Дюжий Юань Шикай и длинный, как соломина, Клодт шли плечом к плечу, шагая в ногу, как утка и цапля, и неторопливо направлялись к месту совершения казни. Я опустил брови и свесил голову, но не отрывал взгляда от их спин. У меня в сапоге был острый кинжал, и будь у меня хоть чуточку смелости, то я бы в этот момент мог заколоть обоих – и предателя, и бандита. Я был хладнокровен и спокоен, когда один руководил поимкой Сунь Бина, но теперь, когда я следовал за руководством, у меня поджилки тряслись. Видно было, что, уподобляясь тигру и волку в отношениях с простым народом, я перед начальством и иностранцами оказывался тупым бараном. Да и не бараном даже, тот может рогом наподдать. Нет, я – трусливая крыса.
Остановившись перед добрым молодцем Сунь Бином, Юань Шикай и Клодт задрали головы, чтобы посмотреть на распухшее от крови, сильно изменившееся лицо смертника. Изо рта у того текла кровь, от опухших глаз остались одни щелочки. Из-за выбитых зубов ругательства, вылетавшие из него, выходили шепелявыми, но разобрать их еще было можно. Он костерил Юань Шикая и Клодта почем зря, даже пытался кровавой слюной плюнуть им в лица. Но сил, очевидно, Сунь Бину не хватало, и слюна превращалась в пузыри, как у улюлюкающего младенца, балующегося икринками краба, то и дело вылезающего из своей норки. Юань Шикай довольно кивнул:
– Начальник Гаоми, выдать Чжао Цзя с сыном вознаграждение, как договорено, а также включить их в число служителей, ответственных за казни, и назначить им жалованье.
Шедший позади меня Чжао Цзя бухнулся на колени на доску, которая вела наверх помоста, и громко воскликнул:
– Благодарю ваше превосходительство за оказанную милость!
– Ты, Чжао Цзя, уж постарайся, – дружески, но строго продолжал Юань Шикай, – надо, чтобы он не умер, чтобы непременно дотянул до двадцатого, до церемонии открытия движения по железной дороге, прибудут иностранные журналисты все снимать. Если он у тебя помрет раньше, то не обессудь, но наша с тобой дружба на том закончится.
– Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, – в полной готовности ответил Чжао Цзя, – недостойный обязательно приложит все силы, чтобы преступник дожил до двадцатого, до церемонии открытия.
– Начальник Гаоми, вижу, постарался ты для государыни и государя, привел три смены стражников, чтобы попеременно несли дежурство, – с усмешкой проговорил Юань Шикай, – их пока обратно отправлять не надо. После открытия железной дороги уезд Гаоми станет столицей великой Цин. Если тебя к тому времени не повысят, то все равно разбогатеешь. Говорят же вроде, что каждый свисток паровоза – на вес золота. А по чести, дружище, теперь я вместо тебя заправляю уездом и всем народом в нем!
Юань Шикай громко расхохотался, я поспешно опустился на колени и на фоне хриплых проклятий Сунь Бина проговорил:
– Премного благодарен вашему превосходительству за покровительство, ваш покорный слуга будет трудиться со всей ответственностью!
2
Взявшись за руки, словно пара неразлучных друзей, Юань Шикай и Клодт сошли с помоста. В окружении юаневских и иностранных солдат большой паланкин Юаня с восемью носильщиками и высокий скакун Клодта покинули плац и направились к уездной управе. На плацу поднялась пыль, на главной улице по синим плиткам звонко зацокали лошадиные копыта. Управа уже стала для Юань Шикая и Клодта временной резиденцией, а Академия Всеобщей добродетели превратилась в конюшню и казарму для иностранных солдат. С их уходом стоявшие по бокам плаца зрители из простонародья начали двигаться вперед. Я испытал замешательство и
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
