Книга Откровение в Галисии - Долорес Редондо

Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145

Неуверенность Сантьяго крепла. Он перевел взгляд на жену.

— Не обращай внимания на их слова, милый, они пытаются задурить тебе голову, — мягко сказала Катарина.

— Узнав о смерти старшего брата, ты договорился о встрече с Антонио, а жена следила за тобой. Она видела, как ты его избил, а после прикончила.

— Это ложь! — закричала Катарина.

Ортигоса чувствовал, как внутри него все горит от боли и ярости. Дождь мочил его волосы и стекал по коже, но писатель знал, что даже всей воды мира не хватит, чтобы потушить этот пожар. В ярком свете фонарей он посмотрел себе на руки и увидел, что от ладоней поднимается пар. С невероятной ясностью писатель представлял себе, как все было на самом деле. Снова взглянул на маркиза и понял, что у того в груди тоже пылает огонь. Мануэль прекрасно знал, какие муки доставляет это пожирающее изнутри пламя, топливом для которого служат сомнения, вопросы, предательство…

— Альваро погиб не в ДТП. Он вылетел с трассы, потому что истекал кровью. Катарина пырнула его ножом на парковке у борделя «Ла Роса» после того, как ты уехал. Она всегда считала тебя бесполезным идиотом, который не может ничего довести до конца. Именно это твоя жена и сделала: проследила за тобой до места встречи с Тоньино и расправилась с парнем.

Слушая писателя, Сантьяго плакал навзрыд. Он тер глаза и выглядел беспомощным, как ребенок. Мануэль вдруг вспомнил впавшего в отчаяние Висенте: его слезы, плащ, револьвер, кое-как сваленные в кузове ведра, лопаты и прочий садовый инструмент. Ортигоса засунул руку в карман и достал оттуда гардению, которую подарил ему Самуэль… потому что кое-кто попросил его об этом. Чтобы стала известна правда. В сиянии прожекторов цветок казался словно ненастоящим и словно светился изнутри. Писатель почувствовал сильный аромат, и голова его закружилась, как тогда, в оранжерее. Создавалось впечатление, что ливень только усиливает запах.

Мануэль повернулся к Катарине, увидел, что она как загипнотизированная смотрит на гардению, и вдруг вспомнил тот день, когда они познакомились: он держал Самуэля, и ему пришлось переместить мальчика, потому что жена Сантьяго подала ему левую руку.

Ортигоса поднял цветок повыше и крикнул, чтобы маркиз услышал:

— Катарина ударила Тоньино восемь раз колышком, к которым подвязывает свои гардении.

Уверенность дарит лишь минутное облегчение, поскольку истина всегда невыносима. Если ее выдавать порциями, разум способен справиться, вбирая в себя реальность, как земля Галисии впитывает воду. Но если выпалить правду одним махом, она погребет тебя, как цунами, и вызовет больше мучений, чем самая неприглядная ложь.

Сантьяго отвел глаза от Мануэля и взглянул на Катарину. Но он не видел жену — он смотрел сквозь нее так, как свойственно лишь тем, кого от смерти отделяют какие-то секунды, кто узрел границу между реальным и потусторонним миром, которая уже начала расплываться…

Катарина, видимо, понимала это, поэтому никак не отреагировала. Она слишком хорошо знала своего мужа: он предпочтет умереть, чем проходить через унижения. Сантьяго всю жизнь притворялся, играя роль того, кем на самом деле не был. Он слишком слаб. Поэтому его жена снова улыбнулась — в последний раз.

Сантьяго встал к ним спиной и пристально посмотрел на горизонт, словно ища что-то, видимое ему одному. Затем повернул голову и крикнул через плечо:

— Отец Лукас! Отец Лукас! Вы меня слышите?

Священник, едва справляясь с рыданиями, ответил:

— Я здесь, сын мой!

— Отец Лукас, я разрешаю вам нарушить тайну исповеди!

— Нет! — крикнула Катарина.

— Вы слышите, отец? Все меня слышат? Я разрешаю нарушить тайну моей исповеди! Расскажите им все! — И Сантьяго прыгнул вниз.

Поклоны и занавес

«Что ж, сеньор, вы стали экспертом по погоде в Галисии», — подумал Мануэль: дождь действительно не прекращался всю ночь. Небо до сих пор было затянуто облаками, но теперь они напоминали легкую вуаль. Ненадолго появился бледный, словно сердитый, месяц и тут же снова скрылся. Плотные дождевые тучи исчезли. Вдалеке еще мелькали вспышки и слышался гром, но буря миновала.

Мерцали проблесковые маячки патрульных машин. Писатель видел, как приехала Офелия; почти сразу за ней появился кто-то из руководства. Какой-то молодой гвардеец принес ему кофе, и, потягивая горячий напиток, из-за колонн крыльца Ортигоса наблюдал, как Ногейра оживленно общается со своим начальством, или бывшим начальством — кем бы ни были эти люди… В какой-то момент Мануэль забеспокоился, не будет ли у лейтенанта проблем, но по тому, как окружающие внимательно слушали Ногейру, похлопывали его по плечу, а также по расплывшейся под усами улыбке, писатель понял, что всё в порядке.

Куда больше Ортигосу волновало состояние Лукаса. В тот момент, когда Сантьяго спрыгнул вниз, священник рухнул на землю как подкошенный. Он стоял на коленях на залитой водой крыше, закрыв лицо руками, и сотрясался от рыданий так, словно внутри него какое-то другое живое существо пыталось вырваться наружу. Мануэль и Ногейра с трудом подняли его на ноги, поддерживая под руки, спустили по пожарной лестнице и ввели в здание клиники через дверь с треснувшим стеклом. Оказавшись внутри, Лукас, похоже, немного пришел в себя и успокоился. Несмотря на протесты лейтенанта, священник пошел вместе с гвардейцем и писателем к телу Сантьяго, чтобы засвидетельствовать его кончину. Лукас отказался от сухой одежды и питья, отправился в часовню при клинике и молился там до приезда Гвардии.

Сейчас священник сидел в кабинете, которое руководство клиники предоставило в распоряжение стражей порядка. Мануэль расположился так, чтобы хорошо его видеть. Лукас занял один из стульев, с сосредоточенным видом пил маленькими глотками воду из стакана и спокойно и последовательно излагал хронологию событий одному из стражей порядка, будто рассказывал о чем-то совершенно обычном.

Со своего места Ортигоса также прекрасно видел Катарину. Закованная в наручники, она сидела в гвардейской машине под охраной сотрудника. Ее волосы высохли и начали виться, придавая лицу естественное очарование, отчего супруга покойного казалась моложе своих лет. В отличие от Лукаса Катарина переоделась в сухую белую рубашку, а кто-то накрыл ее плечи термоодеялом. Мануэль подумал, что даже сейчас эта женщина невероятно красива. Внезапно рядом возник Ногейра.

— Тебе разрешили поговорить с задержанной, но не больше пяти минут. И ни в коем случае не прикасаться к ней. Я буду тебя сопровождать. — Лейтенант положил Ортигосе руку на плечо и пристально

Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145