от боли, и прошептал: — С таким… как я?
Ника приподняла уголки губ и посмотрела на него так, что его сердце забыло как биться.
— Да, и уже давно, — ответила Ника.
И Ригель знал, что это правда. Понадобилось много времени, чтобы это понять и принять. Понадобились все ее мольбы, слезы, оклики и крики. Ее отчаяние, когда он уходил туда, куда она не могла попасть. Понадобились слова, которые она прошептала ему той ночью, чтобы он наконец понял все раз и навсегда.
Он спросил себя, а что было бы, если бы обстоятельства сложились по-другому? Если бы они не упали с моста? Он ушел бы, чтобы спасти ее от самого себя, и Ника никогда бы не узнала, что если он и совершал какие-то поступки в жизни, то совершал их только ради нее.
Возможно, однажды, через энное количество месяцев или лет, они снова встретились бы. А может, и нет, потеряли бы друг друга навсегда, и он как-то существовал бы дальше, представляя, как Ника взрослеет.
Но все сложилось так, как сложилось, и сейчас, пережив несколько мучительных недель, она здесь, рядом с ним.
И, глядя в ее глаза цвета плачущего неба, Ригель услышал, как сердце нашептывает ему нужные слова…
Раз и навсегда все понять можно было только так: каждый день чувствуя тебя рядом, слыша, как ты плачешь по вечерам. Я никогда не надеялся, что ты можешь меня полюбить. И это неудивительно, ведь, как ты знаешь, я человек-катастрофа. Мне казалось, ты сможешь стать счастливой, только если я тебя отпущу, наконец избавлю от себя. Со мной сложно, порой невыносимо сложно, я не умею быть таким, как все. Но ты заставила меня понять, что я ошибался, потому что теперь, когда ты все знаешь, ты действительно видишь меня таким, какой я есть. И, несмотря на это, не хочешь меня исправлять и не чувствуешь страха. Единственное, чего ты хочешь, — остаться со мной.
Однако этих слов Ригель не произнес. Когда сердце наконец затихло, он медленно закрыл глаза и прошептал:
— Я с тобой.
Ника улыбнулась, трепетная и яркая.
— Хорошо, — выдохнула она с волнением, которое, казалось, разрывало ей грудь. Ее взгляд как будто говорил: «У нас много времени, чтобы соединить наши недостатки и переплавить их в нечто прекрасное».
Ника сейчас была настолько красивой, что Ригель удивился, как ему до сих пор удавалось сдерживать жгучее желание прикоснуться к ней. Однако, прежде чем он успел это сделать, Ника протянула руку и сунула ему под нос то, что прятала за спиной.
Ригель смутился. Это была черная роза со стеблем, усыпанным листьями и шипами, почти такая же, какую он тогда положил в ее школьный шкафчик, а потом чуть не разорвал на части в приступе гнева.
— Это для меня?
— Цветок? — Ника игриво приподняла бровь. — В подарок тебе?
Ригель склонил голову набок, готовый обидеться. Он уже начал хмуриться, как вдруг произошло нечто совершенно неожиданное: уголки его губ поползли вверх, и впервые он почувствовал, как внутри него рождается что-то искреннее и стихийное. На его лице была не ухмылка, за которой он обычно скрывал боль, нет… В глазах Ники он увидел отражение своей сияющей улыбки.
Ника смотрела на него не дыша. Так проникновенно она еще никогда не смотрела. «Вот бы это длилось вечно», — подумал Ригель.
— Мне нравится, когда ты улыбаешься, — прошептала Ника.
Роза в ее руке дрогнула, и, видя Нику такой, с раскрасневшимися щеками, взволнованную, Ригель почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к ней. Он погладил ее по волосам и привлек к себе. Прижал Нику к себе так крепко, что на секунду испугался, что может сделать ей больно.
Боже, ее волосы, ее запах и ее сияющие глаза, которые всегда смотрели на него без страха и с надеждой. Она его звезда.
Пока точильщик требовал попробовать ее манящие губы, Ригель думал, что готов рассказать ей обо всем, что всегда носил в себе, прямо здесь и сейчас. Теперь, когда все муки остались позади. Рассказал бы, что все время любил ее, с самого детства. И ненавидел ее, потому что, как он думал, она его не замечала и не знала, что такое любовь. И ненавидел себя за это мучительное чувство, от которого было и хорошо и плохо одновременно, потому что распускавшиеся внутри него розы нещадно кололи сердце шипами, такими же, как у этой розы, которую Ника держала сейчас в руке.
Он мог бы прошептать ей на ухо столько всего, мог бы сказать: «Я люблю тебя до безумия». Но вместо этого, запустив руки в ее волосы, он сказал:
— Ты мой Творец Слез.
И Ника, такая милая, маленькая и хрупкая, улыбнулась через слезы, потому что поняла, что` ей сказал Ригель.
Ты причина моих слез и моей радости.
Ты наполняешь меня жизнью, благодаря тебе моя душа обрела способность чувствовать. Ради тебя я готов терпеть любую боль, потому что звезды стоят того, чтобы шагнуть во мрак ночи.
Кто ты для меня, я до конца не смог бы выразить словами.
Он поцеловал ее, погрузившись губами в ее мягкие сладкие губы.
Ника обхватила его лицо ладонями, и Ригель подумал, что ее руки приносят ему облегчение от боли, источником которой могла быть только она одна.
Ее черная роза и все цветы, которые дарила Ника, напоминали ему о лепестках и шипах, которые навсегда останутся в его душе, потому что они всегда были частью его самого.
Глава 35
ОБЕЩАНИЕ
Эти три невидимые вещи обладают необычайной силой: музыка, аромат духов и любовь.
В небе сияло июньское солнце. Воздух был теплым и легким.
Двор школы тонул в веселом гомоне школьников и их родственников: сегодня был выпускной. Бабушки и дедушки гордо обнимали своих внуков, а родители их фотографировали. Мягкая музыка, льющаяся из динамиков, не мешала разговорам.
Это был один из тех дней, которые, наверное, никогда не забываются. Даже в воздухе чувствовалось что-то волшебное, особенное, способное остаться в памяти навсегда.
— Улыбайтесь!
Анна взяла меня за руку, Норман обнял за плечи, а я развернула к камере диплом. Вспышка осветила наши улыбки. Мантия доходила мне до лодыжек, а квадратная шапочка придавала мне вид скорее смешной, чем торжественный.
— Вы очень хорошо получились! — Билли захлопала в ладоши, и золотая кисточка на ее шапочке запрыгала туда-сюда.
— Ты поистине искусный фотограф, — сказал Норман, застенчиво улыбаясь, возможно, потому, что уже сделал
