Книга Хрущев - Уильям Таубман

Условия жизни и работы в Юзовке словно иллюстрировали антикапиталистические трактаты того времени. «Мне думалось, — вспоминал в 1958 году Хрущев, — что Карл Маркс словно был на той шахте, на которой работали я и мой отец. Он словно из наблюдений нашей рабочей жизни вывел свои законы…»7 Рабочие кварталы в Юзовке часто называли «шанхаями» и «вороньими слободками»; два поселка в самом деле носили названия «Сучий» и «Вороний»8. В 1910 году жители Юзовки набирали воду из 27 разбросанных по городу колодцев: единственный водопровод обслуживал только иностранцев. Рабочие жили в бараках, по пятьдесят — семьдесят человек в комнате. Никакой мебели в бараках не было, если не считать расположенные рядами нары и веревку под потолком, на которой шахтеры сушили мокрую одежду и портянки. В шахту они спускались в обычной повседневной одежде, а поднимаясь на поверхность, лишь споласкивали лицо. Каждая кровать служила пристанищем двоим; работали в шахте в две смены, спали по очереди9.

Именно в таком бараке жил Сергей, отец Хрущева, когда уходил из Калиновки на заработки. Его соседи по комнате были такими же сезонными рабочими из близлежащих деревень. На шахтах и заводах Юзовки они превращались из крестьян в пролетариев в первом поколении — превращение, по поводу которого не только у капиталистов, но и у марксистов было принято выказывать некий отвлеченный энтузиазм. В реальности же это было ужасно. Уже в 1920 году, вернувшись в Юзовку после Гражданской войны, Хрущев обнаружил, что рабочие «живут в казармах и общежитиях. Спальные места были в два-три яруса. Можно себе представить атмосферу, в которой жил человек… Никогда не забуду увиденного: некоторые рабочие справляли малую нужду прямо со второго яруса вниз»10.

Дикость нравов, описанная Хрущевым, была связана с ужасающими условиями труда. Рабочий день продолжался до 14 часов. Шахтеры ползали по темным туннелям, волоча за собой свои тележки: зачастую весь рабочий день им приходилось проводить лежа, согнувшись, а то и по пояс в воде. В самых глубоких шахтах, где температура достигала 30–35 градусов, люди работали нагишом — как сами они говорили, «в одежде Адама»11.

Средняя оплата за такую работу составляла от одного до полутора рублей в день12. Часто шахтерам платили купонами, которые полагалось обменивать на дорогостоящие и низкокачественные товары в лавках компании. В 1908 году при взрыве газа на шахте погибли 274 человека, в катастрофе 1912 года — 118. Во всем Донбассе проживало 157 врачей, и лишь 18 из них (плюс 23 фельдшера и пять медсестер) приходилось на 100 тысяч человек, составлявших к 1916 году население Юзовки. С пугающей регулярностью косили народ эпидемии: в 1892 году только в одной Юзовке 313 человек погибли от холеры, в 1896 году — 400 от тифа и дизентерии. Во время холеры 1910 года, как вспоминал Хрущев, «заболевшие шахтеры сразу попадали в холерный барак, откуда никто не возвращался. Тогда поползли слухи, что врачи травят больных. Нашлись и „свидетели“, которые видели, как кто-то шел мимо колодца и высыпал туда какой-то порошок»13.

Многие обитатели Юзовки искали забвения в пьянстве и насилии. В 1908 году в городе процветало не менее тридцати трех винных и водочных лавок. Неудивительно, что драки и беспорядки не были здесь редкостью. Писатель Константин Паустовский, проживший в Юзовке год, бывал свидетелем побоищ, в которых «участвовали целые улицы. Кровь текла ручьем, немало было сбитых в кровь кулаков и переломанных носов». В 1912 году заезжий журналист так описывал Юзовку: «Здесь собраны воедино все ужасы шахтерской жизни. Все темное, злое и преступное — воры, хулиганы, прочие подобные люди — ни в ком из них нет недостатка»14.

Говорят, что одним из последствий Первой мировой войны для Европы стало «общественное ожесточение»15. В Донбассе на рубеже столетий жизнь и без того была жестокой. В примитивности и неразвитости шахтеров следовало винить прежде всего безжалостную эксплуатацию, которой подвергали их хозяева шахт. Мизерная оплата труда еще снижалась благодаря сложной системе штрафов, взимаемых как полицией, так и заводским начальством. Если рабочие возмущались, требуя, в числе прочего, «более уважительного отношения» к себе — их запросто могли подвергнуть публичной порке16.

В первые десятилетия существования Юзовки забастовки были редкостью. Изолированные социально, разъединенные из-за специфики своей работы, подавленные нечеловеческими условиями жизни и труда, шахтеры по большей части пассивно мирились со своей участью: лишь изредка их затаенное недовольство прорывалось наружу во вспышках возмущения, быстро переходивших в бессмысленные погромы и грабежи. Таковы были холерные мятежи 1902 и 1910 годов, а также забастовки 1905 года, переросшие в банальные еврейские погромы.

Революционеров в Юзовке было мало. Социал-демократы, предшественники коммунистов, привлекали к себе незначительное число последователей. Раскол партии в 1902 году на большевиков и меньшевиков до Юзовки так и «не дошел»: вплоть до 1917-го юзовские социал-демократы были едины.

Когда разразилась революция 1905 года, юзовские эсдеки были слишком слабы, чтобы создать себе на ней имя. В 1913-м лишь четыреста из тридцати тысяч рабочих называли себя большевиками. Правда, 16 апреля 1912 года юзовские шахтеры вышли на митинг протеста против Ленского расстрела — однако к началу Первой мировой войны ничто не предвещало грядущих потрясений. 1914-й стал годом относительного процветания, и все шахты и фабрики работали в полную силу.

В первые дни войны толпы рабочих, собравшись на городской площади, с одобрением внимали патриотическим речам. Однако к 1916 году, под влиянием больших потерь на фронте и все ухудшающихся условий жизни, первоначальный энтузиазм рассеялся. После отречения Николая II от престола в феврале 1917 года между рабочими и капиталистами, крестьянами и помещиками начались кровавые столкновения, постепенно приведшие от революции к братоубийственной Гражданской войне. Оглядываясь назад, легко говорить, что такой исход был неизбежен. Однако это значит игнорировать противоположную тенденцию, тенденцию к улучшению стандартов и качества жизни, которая существовала в Российской империи и, если бы не война, возможно, могла бы разрешить существующие противоречия мирным путем и привести Россию к благополучию и процветанию.

«В 1870-х, — читаем мы в истории города, — бедность и нищета казались неотъемлемым уделом огромного большинства населения. Однако к 1913 году нищий шахтер-переселенец находился уже в низах общества, сделавшего большой шаг вперед как экономически, так и социально. Шестьсот рабочих компании „Новороссия“ проживали в собственных домах…»17 В 1897 году читать умели лишь 30 % юзовских шахтеров, в 1921-м — 40 %. Даже к 1922 году две трети местных рабочих никогда не читали ни книг, ни газет18. Однако число школ росло, как и доступность библиотек, читален, концертов, театральных представлений. В 1900 году «культурные центры» Юзовки включали в себя церковь с церковно-приходской школой, две начальные школы (русскую и английскую), аптеку, книжный магазин, типографию, пять фотографических лавок и одну нотариальную контору. К 1913 году в городе было уже три частные гимназии, одно реальное училище, пять библиотек, в которых можно было брать книги на дом; летом устраивались концерты и цирковые представления под открытым небом. К лету 1917 года 56 % юзовских детей в возрасте от семи до тринадцати лет (многие — из рабочих семей) посещали школу. Помимо десяти школ компании «Новороссия» были открыты две церковно-приходские школы, армяно-григорианская школа, еврейские школы для мальчиков и девочек, государственная школа, коммерческое училище и две частные женские гимназии19.