В отличие от большинства своих сверстников, Хрущев не употреблял ни табака, ни алкоголя — пока Сталин не приучил его пить, а тяготы Великой Отечественной войны не заставили взяться за сигареты. В этой воздержанности тоже отразилось влияние матери. Отец также пытался научить сына умеренности, но не слишком разумным путем: пообещал Никите золотые часы, если тот не будет курить, однако выполнить свое обещание так и не смог55.
В идеализме Хрущева чувствуются отголоски религиозного воспитания. После ужасных условий жизни в Калиновке и Юзовке не стоит удивляться тому, что он с такой радостью бросился в пучину революции. Коммунизм представляет собой своего рода светскую религию: в сознании Хрущева коммунистические идеи упростились до веры в лучшую жизнь для всех простых людей. Однако коммунистическая партия требовала от него не только компромиссов, но и прямых сделок с совестью. Вот почему Хрущев в конце концов выступил против Сталина и сталинизма. Разумеется, сперва он достиг вершин власти, ценой бесчисленных жизней спас собственную жизнь, дождался смерти Сталина — но после этого все-таки нашел в себе силы восстать.
На первый взгляд странно предполагать, что в запоздалом и неполном покаянии Хрущева сыграло какую-то роль религиозное чувство. Он гордился своей ненавистью к «мракобесию» и зарекомендовал себя более яростным гонителем религии, чем Сталин56. Однако Андрей Шевченко, его ближайший помощник на протяжении двадцати пяти лет, настаивает, что в глубине души Хрущев боялся Бога. По его словам, когда они в первый раз после смерти Сталина посетили Киев, «Хрущев поставил на могиле матери крест, встал перед ним на колени и перекрестился»57.
Не менее противоречивым, чем отношение к религии, было и отношение Хрущева к земле. Став партийным лидером, он почувствовал себя ведущим экспертом по сельскому хозяйству: постоянно посещал колхозные поля, раздавал указания колхозникам и агрономам. Речь Хрущева, сочная, образная, насыщенная солеными присказками и поговорками, позволяла ему успешнее, чем кому-либо из советских лидеров, находить общий язык с крестьянами. На территории государственных резиденций Хрущева садовники выращивали бесчисленное множество разных, в том числе экспериментальных культур, а после отставки он большую часть своего времени посвящал работе в саду.
Хрущев искренне любил землю и так же искренне хотел улучшить жизнь крестьян. Однако как в молодости, заполняя различные анкеты, так и в более поздний период — в речах и мемуарах — он называл себя не крестьянином, а рабочим. Сельскохозяйственных назначений он старался избегать и принимал их лишь когда на этом настаивал Сталин. В мемуарах Хрущева можно найти немало резких и обидных слов в адрес крестьянства. Ему хотелось модернизировать крестьянский быт, в его представлении грубый и примитивный. Хрущев наезжал в Калиновку порой по два раза в год, но не для того, чтобы окунуться в знакомую с детства жизнь, а чтобы насладиться переменами, преобразившими родное село. Нигде больше он не встречал такой благодарной аудитории; однако если бывшие односельчане осмеливались ему возражать, он выходил из себя и принимался кричать на них. Шевченко может объяснить эти сцены только тем, что, несмотря на детство, проведенное в Калиновке, Хрущев не понимал и не чувствовал «психологии мужика».
Двойственное отношение Хрущева к крестьянам отчасти объясняется его приверженностью марксизму-ленинизму. Большевики видели в крестьянах опасных реакционеров, пленников того, что Маркс назвал «идиотизмом деревенской жизни»58. Ленин и его последователи призывали «стереть грань между городом и деревней». Мне могут заметить, что решимость Хрущева преобразить крестьянский быт носит скорее идеологический, чем личный характер. Пусть так, но почему его привлекла именно эта идеология? Именно потому, что, как и многие русские крестьяне, в начале двадцатого века устремившиеся в города, Хрущев прочувствовал «идиотизм деревенской жизни» на собственной шкуре и ненавидел его всей душой; потому, что, как и многие его товарищи, питал наивную веру в образование и культуру, несвойственную коренным обитателям городов59. Хрущев дважды прерывал многообещающую политическую карьеру, чтобы продолжить образование. Он стремился сдружиться с ведущими представителями культурной и научной интеллигенции, часто посещал театр. В конце концов он начал считать себя экспертом не только в сельском хозяйстве, но и вообще почти в любой области знания. Такой образ вполне соответствовал его представлениям о всезнающем коммунистическом лидере и приятно тешил самолюбие. Хрущев хотел преобразить не только деревню, но и себя самого. Однако, как ни старался, до конца жизни он не смог вытравить из себя наследие Калиновки.
Глава III
МОЛОДОЙ РАБОЧИЙ: 1908–1917
В один из дней 1908 года дед Хрущева посадил мальчика на телегу и отвез на ближайшую железнодорожную станцию, отстоявшую от Калиновки почти на пятьдесят километров. Отсюда Никита отправился в долгое путешествие с двумя пересадками — в город Юзовку, находившийся почти в девятистах километрах к юго-востоку от Киева, в Донбассе. Его никто не встречал: четырнадцатилетний Никита, однажды уже побывавший у отца в Юзовке, сам нашел дорогу на шахту, где работал отец1. Через несколько недель к нему присоединились мать и сестра. Хрущевы поселились в двух крохотных комнатках, которые делили с другой семьей, в одноэтажном, барачного типа здании неподалеку от шахты Успенской, в степи.
Поезд, примчавший Хрущева в Юзовку, доставил его из захолустного села в хаотический новый мир индустриальной революции. Название города (с ударением на первом слоге) звучит совсем по-русски; однако оно происходит от фамилии англичанина Джона Хьюза, основавшего город в 1869 году. (В 1924-м Юзовка была переименована в Сталино, в 1961-м — в Донецк.) «New Russia Company», фирма Хьюза, заключила с царским правительством контракт на строительство железных дорог и производство рельсов2. Хьюз привез из Англии около семидесяти инженеров и техников, построил для них кирпичные и деревянные дома. В 1956 году «первым и самым ярким впечатлением» Хрущева в Великобритании стали «небольшие домики из красного кирпича… Почему же мне в память врезались они? То были домики моего детства… Как и в Великобритании, они заросли зеленым плющом. Летом видны были только окна, а все стены покрывала зелень плюща»3.
Под руководством инженера Джона Хьюза (Юза) русские и украинские рабочие возвели огромный индустриальный комплекс, включающий в себя шахты, домны, ветряные мельницы, металлургические заводы, ремонтные и другие мастерские. Что ни день, то удлинялись на несколько километров железнодорожные пути в городе и вокруг города. К 1904 году население Юзовки выросло до 40 тысяч человек, к 1914 году — до 70 тысяч. В 1913 году Донбасс поставлял 87 % российского угля4.
Индустриальное развитие намного опережало строительство жилья и развитие инфраструктуры. Разумеется, к англичанам и другим иностранцам — владельцам и управляющим шахтами — это не относилось. Они жили в «английской колонии» — аккуратных домах, на улицах, обсаженных деревьями, с электричеством и централизованным водоснабжением. Но прочие районы города производили жалкое впечатление. «Грязь, вонь и насилие» — так описывал Юзовку накануне Первой мировой войны один революционер5. А вот слова другого свидетеля: «Черная земля, черные дороги… На всем руднике ни одного деревца, ни одного кустика: нет ни пруда, ни ручейка. Кругом, куда глаз хватает — однообразная, выжженная солнцем степь»6.
