В конце концов, ведь он держит в руках связку ключей, которая теперь обрела смысл. Со вчерашнего дня он как-то о ней позабыл. А вдруг он обнаружит нечто? Поскольку Борелли умер, значит, благодаря этим ключам она могла встречаться с другим мужчиной. Она жила с ним половину недели! К этой правде он уже приближался вплотную, но с ужасом ее отвергал. И тем не менее от нее никуда не денешься. Люсьена попала в аварию в тот момент, когда покидала любовника, должна была снова влезть в шкуру ненавистного ей персонажа, как сбрасывают изящное платье, чтобы напялить рабочий комбинезон.
Люсьена едва дышала. Глаза закрыты. Уста, растянутые в болезненной гримасе, чуть обнажившей зубы, надежно хранили ее тайну.
Шаван, отбросивший пальто на кресло, снял и пиджак. В палате чересчур жарко. Можно задохнуться. Его мысль забегала вперед, как собака, отделившаяся от своры. Шаван не мог ее удержать. Гипотеза автомеханика вовсе не лишена смысла. Между Люсьеной и ее любовником завязалась ссора. Внезапно она, бросив его и прыгнув в машину, собирается вернуться домой. Бешеная погоня, он настигает «пежо» и вне себя от ярости многократно наскакивает на ее машину. Неудачный рывок, и Люсьена ударилась о столб. И тут мерзкий тип, вместо того чтобы оказать помощь жертве, довольствуется анонимным звонком в полицию. Шаван приблизился губами к забинтованной головке жены.
— Люсьена… Ты слышишь меня? Ты порвала с ним, скажи?.. Я хотел бы получить заверения… Скажи мне, что вы порвали… Думаю, после этого у нас с тобой все пойдет на лад.
Шаван отпрянул. Мумии лишены дара речи. Они вещи, и не более того. Картины тоже не говорят. Отогнув манжету, он посмотрел на часы. Больница — галерея Берже! Своеобразная игра зеркал, в которых отражалось все то же лицо, не поддающееся расшифровке. Он снова надел пальто и уже готов был уйти, не оглянувшись на Люсьену, но, устыдившись, вернулся, пожал ей руку. Поцеловать ее было выше его сил.
В галерее, можно сказать, никого. Трое-четверо любознательных, стараясь ступать бесшумно, переходили от полотна к полотну. Старая дама, сильно накрашенная, жемчужное ожерелье, пальцы в кольцах, стояла за столом, который украшал великолепный букет. Шаван приметил стопку каталогов, взял один экземпляр и, делая вид, что наводит справку, направился в глубь галереи. Он еще издали приметил портрет Лейлы, которая наблюдала, как он направляется к ней, и ощутил странное волнение. Лейла была его любовницей, а потому вполне могла бы назначить ему свидание в этом безлюдном месте. Опоэтизированное расстоянием лицо молодой женщины казалось живым. Шаван слегка наклонился в нежном порыве, словно готовясь принять предлагаемую ласку.
Он остановился. Никогда еще Люсьена не встречала его с таким расположением. О да, она была очень красива, и это открытие удручало. Глаза, удлиненные косой линией карандаша, казалось, мечтали, подобно глазам нежного зверя, попавшего в неволю. Он снова зашагал вперед, но очень медленно, словно боялся ее спугнуть. Губы едва шевелились: «Это я… я унесу тебя… Ты не имеешь права оставаться тут…»
И вдруг, подойдя к портрету вплотную, Шаван обнаружил в левом углу рамы картоночку: «Продано». Судьба ожесточалась. Шаван скомкал каталог. Он уже не решался уйти. Вот и на сей раз он пришел с опозданием. Он не сумел удержать Люсьену; он не сумел удержать Лейлу, купить ее, пока еще было не слишком поздно. Но может, и в самом деле еще не слишком поздно. Может, человек, который приобрел эту картину, согласится ее уступить другому. Шаван в неуверенности задавался вопросами. А стоило ли труда разбиваться в лепешку? И чего ради! Чтобы вкусить горькое удовольствие от того, что последнее слово осталось за ним? Насколько проще было бы отступиться от этой затеи и по окончании отпуска вернуться на «Мистраль»!
Лейла наблюдала за ним, судила о нем этим взглядом — внимательным и в то же время рассеянным, который угадывал его самые потаенные мысли. Признает ли он себя побежденным, чтобы уступить место другому, ибо тот, кто купил «Портрет Лейлы», несомненно… о да… и был его соперником.
Шаван в последний раз взглянул на портрет. «Видела бы ты себя!» — подумал он, имея в виду ту, кто витал между жизнью и смертью. Он вернулся к столу, где сидела старая дама, походившая на прорицательницу в ожидании клиента. Шаван показал ей каталог.
— Эта картина — не знаете ли, не мог ли бы я ее приобрести?
— Она уже продана.
— Знаю. Но может быть, покупатель согласится мне уступить ее.
— Вероятность весьма невелика. Но как знать. Вы всегда можете попытаться, мсье. В этой сделке нет ничего секретного — ее приобрел известный коллекционер, некий господин Массикот… Его адрес: авеню Моцарта, шестьдесят шесть.
— Это в Шестнадцатом округе?
— Совершенно верно! — бросила ему дама с ноткой презрения.
Хотя время шло к обеду, Шаван не колебался. Он поймал такси и велел отвезти себя на авеню Моцарта. Номер 66 оказался великолепным домом в старом стиле. Просторный вестибюль. Благородная каменная лестница. Красная ковровая дорожка. Массикот жил на третьем этаже. Приходила ли сюда Люсьена? Что ни говори, а это место было для нее чересчур шикарным. Дверь открыл слуга, класс которого Шаван оценил с первого взгляда. Его провели в гостиную, выдававшую такое богатство, что становилось прямо-таки не по себе. К нему не замедлил выйти мужчина, которого он заранее возненавидел всеми фибрами души. Не особенно высокого роста, одетый с головы до ног в бежевые тона, Массикот походил на председателя совета директоров, у которого каждая секунда на счету, так как он обратился к Шавану прямо с порога:
— Мсье?
Шаван поспешил представиться:
— Шаван… Поль Шаван… Я пришел к вам по поводу картины, которую вы приобрели в галерее Берже.
Лицо Массикота просветлело.
— Вы говорите о «Портрете Лейлы»?
— Совершенно верно. Я готов у вас ее перекупить.
— Вы коллекционер?
— Нет… Но этот портрет мне многое напоминает.
Массикот подтолкнул Шавану через круглый столик на одной ножке шкатулку с сигарами. Теперь на его лице читалась досада.
«Это он! — думал Шаван. — Сомнений нет, это он». И оттолкнул шкатулку.
— У вас есть особая причина, по которой эта картина вам дорога? — спросил Шаван.
— Да.
— Быть может, эта женщина — одна из ваших приятельниц?
— О нет! Видит бог! — вскричал Массикот. — Я даже не желаю знать, кто она такая.
— В таком случае, — сказал Шаван, захваченный этим ответом врасплох, — возможно, мы смогли бы договориться.
Массикот взял Шавана по-свойски за руку.
— Пойдемте, я кое-что вам покажу.
Он повлек Шавана через богатейшую библиотеку и открыл дверь со сложным замком.
— Милости прошу, господин Шаван, в мою картинную галерею.
Он нажал на кнопку, и стеклянные шары под потолком осветились. Длинная комната без мебели, но со множеством картин на стенах. Единственное окно в конце помещения закрывали металлические ставни.
