– Да! – ответила я, заметив большую звезду, там, куда показал дядя Вася.
– Эту звезду называют Вегой! Созвездие Лиры, она пятая по яркости в ночном небе… А вот и Медведицы проявились. Малая и Большая. Они, будто бы два черпака, точно же? – Он указал мне на россыпь появивших-с я, словно по мановению волшебной палочки, созвездий на вдруг разом потемневшем ночном небе.
– Если будет интересно, я дам тебе Атласы Звёздного неба, читать-то уже научилась? – спросил он, глядя то на меня, то на Ластика.
– Ещё не быстро, но я буду стараться, – ответила я, обрадовавшись такому предложению.
– Вот и договорились! Завтра же и принесу.
Мы попрощались и пошли домой, освещая путь большим отцовским фонарём.
Дома, получив добро на проживание чёрного непоседы, я искупала его в тёплой воде и, закутав в большое махровое полотенце, уложила спать рядом с собой. Мы лежали свернувшись, как два клубочка. Я представляла себя Большой Медведицей, а Ластика – Малой. И тогда мне подумалось: «Как же здорово на Свете всё устроено! Сначала я вообразила, а потом, и правда, совершенно случайно нашла себе такого ласкового и пушистого друга!»
Глава двенадцатая
Зачем косиножке восемь ног… или Можно ли договориться с чёрным котом?
– Коси-косиножка[11], где твоя дорожка? Коси-косиножка, где твоя дорожка? – Алёнка стояла напротив боковой стены дома и методично отрывала одну за другой лапки у паучка. Когда я подошла к ней, дело было уже сделано: на асфальте валялось круглое серое брюшко, а рядом длинные лапки.
– Ну, и зачем ты опять паучка испортила? – спросила я у Алёнки, которая охотилась за следующим несчастным насекомым, которое изо всех сил пыталось убежать от её цепких рук.
– Пауки – не к добру! И потом мне интересно, сколько ног им достаточно, что сбежать? – ответила она, поймав всё-таки паучка.
– А они, между прочим, письма приносят! – пытаясь спасти бедолагу, крикнула я.
– Кому нужны твои письма! И вообще, я никаких таких писем не жду! – вредничала Алёнка, но всё же отпустила паучка, почти его не покалечив.
– А я жду. Только даже не письмо, а большу-у-ю такую посылку. Из папиной деревни.
Я задумалась. Прошло уже почти два года с тех пор, как мы последний раз побывали в бабушкиной деревне Бездна. Именно там я впервые в жизни увидела огромные овраги… Овраги тянулись на целый километр, разделяя деревню на две половины. Год от года они становились всё шире… Может, именно поэтому деревню и называли Бездна. Правда, ударение ставилось на второй слог. Для того чтобы попасть в другую её часть, где жила моя тётя, приходилось пройти приличное расстояние и обойти, наконец, длинный и глубокий овраг.
Несколькими годами позже, когда я уже училась в школе, это расстояние я с лёгкостью преодолевала, оседлав старый «взрослый» велосипед. Но поскольку он был очень большой, мне приходилось подводить его к ровному широкому пню, торчавшему около тропинки и, поставив одну ногу на педаль, а другую на старый пень, оттолкнутся и только тогда, поначалу сильно вильнув передним колесом, ехать по тропинке вдоль поросшего серебристой ивой глубокого оврага.
Я повторяла этот трюк каждый день, стараясь не замечать, как каждый раз недовольно шипит бабушкин гусь, облюбовавший тот же самый пень, вокруг которого росли жёлтые цветы, которые почему-то все называли «куриной слепотой»[12].
За деревней на огромной территории разрастался орешник, а в лесу стояли столетние дубы. Мы всей семьёй отправлялись за орехами. Я срывала коричневатые «розетки» и только намного позднее узнала, что эти орехи называются фундуком. И вот именно с этим лакомством я и ожидала посылку, ведь по моим подсчётам орехи уже собраны и отправлены нам папиной сестрой из деревни, расположенной недалеко от города Ульяновска, известного тем, что в нём когда-то родился Ленин.
– Если пообещаешь больше не мучить косиножек, я тебя орехами угощу, когда моя посылка придёт, – предложила я Алёнке, которая обводила мелом почти уже совсем стёршиеся клеточки «классиков» на асфальте.
– Ладно, – нехотя согласилась она.
– Только они такие твёрдые, и их молотком разбивать нужно, ну или плоскогубцами, – добавила я.
– О чём шепчетесь, а? – Наташенька подошла к нам и протянула длинную конфету-карандаш в прозрачной обёртке. Я разломила её пополам и отдала вторую часть Алёнке, закрепив наш договор.
– Просто интересно, ты тоже думаешь, что паучки письма приносят или это детские сказки наподобие про капусту или аиста? – спросила Алёнка у Наташеньки.
– Да уж конечно! Ты ещё скажи, чёрная кошка дорогу к несчастью переходит… – ответила Наташенька.
– А я про кошку верю! Сто раз уже сбывалось. И песня даже такая есть, – воскликнула Алёнка и стала напевать модную песенку:
«Жил да был чёрный кот за углом, и его ненавидел весь дом…
Только песня совсем не о том, как не ладили люди с котом…»[13]
Мы подхватили песенку и стали танцевать каждая в своей, очерченной мелом асфальтовой клеточке.
Пританцовывая я вспомнила про своего Ластика, он хоть и совсем ещё маленький, но ведь весь чёрный, без единого белого пятнышка!
– А я думаю, что если чёрный кот живёт в квартире, то у его хозяина с ним договор. Вот, к примеру, мой Ластик, он ведь, когда вырастет, тоже будет котом. И что он всем несчастье будет приносить? – неуверенно произнесла я.
– Нужно, чтобы пока он не вырос, всем с ним познакомиться. Тогда он станет не каким-то там чёрным котом или плохой приметой, а нашим счастливым талисманом! – опровергнув нашу неуверенность, парировала Наташенька.
– Вот и выводи его на прогулки каждый день, чего он у тебя дома-то сидит! Пусть на травке гоняет! – обратилась ко мне успокоившаяся Алёнка.
– Я у мамы только спрошу, вдруг ей это совсем не понравится, – ответила я.
