– Из такой субстанции, – говорю я, – наверное, суп хорошо варить.
Дельфины тут совсем обиделись и уплыли. Потом один вернулся и говорит:
– Ждите, – и снова скрылся.
Демид говорит:
– Вы, Кимка с Астей, плывите, а мы ждать будем, мы терпеливые.
Мы с Астей тут же поплыли туда, где теплее – в сторону тропиков. На поверхность выбрались и сразу в джунгли нырнули. Астя влезла на какую-то лиану и повисла на ней. Я ей говорю:
– Слезай, тут этих лиан миллионы, виси на любой!
А Астя говорит сверху:
– Нет уж, мне эта сразу приглянулась, а остальные мне незнакомы.
Я тогда лиану рядом с Астей выбрал и тоже залез, но чуть повыше. Тут один местный мальчик подошёл и выбрал лиану неподалёку от нас. Влез – так, чтобы чуть пониже меня, но повыше Асти. Потом девчонка подбежала и тоже лиану себе выбрала. Так нас набралось с тысячу человек, и висим мы на разных уровнях, и только один мальчик попытался на Астину лиану влезть, но мы его согнали – за слишком буйную фантазию.
– Хорошо в тропиках, – говорит Астя часа через два.
– Хорошо, – отзывается тысяча детей на разных лианах.
– Тепло в тропиках, – говорит Астя.
– Тепло… – отзывается тысяча детей.
Астя замолчала, а дети ей подсказывают хором:
– Насекомые…
– Насекомые, – повторяет Астя. – Хорошо у вас тут в тропиках, вольготно. И висеть на лиане можно сколько угодно, не прогонит никто.
– И зелено вокруг, – добавляю я. – И деревьев больше, чем одна лиана.
Вечером подошли какие-то взрослые, и дети на соседних лианах забеспокоились.
– Конечно! – крикнули снизу взрослые. – Где же ещё! Как всегда, на лианах повисли, и не сгонишь их ничем, никаким хлебом с маслом, и кокос до них не добросишь, чтобы сбить или хотя бы задеть.
Дети вокруг заволновались, закачались на лианах, стали друг с другом переговариваться, только мы с Астей висим, спокойные.
– Давайте, давайте, слезайте, – говорят взрослые местным детям. – Нашли развлечение. Мы уж вам развлечение сами найдём!
– Какие они хмурые, – недовольно говорит мне Астя. – И детей гоняют.
Все дети послушно спустились на землю, а взрослые снизу кричат:
– И вы слезайте, нечего там висеть, а то мы сами за вами полезем, а мы тяжёлые!
Астя говорит:
– А мы не ваши.
– Ничего не знаем, – говорят взрослые. – Все дети общие.
Пришлось нам спускаться и следом идти. Мы такие грустные, а тысяча детей радостная уже, прыгает, догоняет друг друга, нас хватает и в воздух подбрасывает. Из джунглей мы вышли, а впереди деревня виднеется, и домики такие низкие, и свет в окнах. Привели нас в какой-то дом, и нам взрослые сразу говорят:
– Это хорошо, что вы пришли. Вы у нас пол мыть будете.
А мы говорим:
– Вот ещё.
А нам говорят:
– У нас интересно пол мыть, потому что он грязный со вчерашнего дня.
– Вы даже не знаете, как нас зовут, а уже пол мыть заставляете, – дуется Астя, а сама на всякий случай за швабру хватается.
– У нас, может, полдеревни безымянные, а вам имена подавай.
А я всё-таки осторожно говорю:
– Я Кимка.
– Тогда и я Кимка, – говорит взрослый. – Так что не выдумывай.
И вот мы с Астей моем пол. Я ей показываю, где грязно, а она моет, а потом меняемся. И мыть действительно интересно оказалось, потому что пол у них бугристый, и в некоторых углублениях разные животные сидят, прячутся и только глазами моргают.
– Ловите, – подсказывают нам взрослые. – Они съедобные.
Но мы их только погоняли немножко, а ловить не стали. Пока мы работали, взрослые ужин приготовили, а их дети свежей травы принесли и на помытый пол набросали.
– Вы чего? – спрашиваем мы.
– Мы для запаха, – говорят дети, – она пахучая.
Мы сели за стол, а он шатается – такой пол неровный. Я под одну ножку стола кроссовку засунул. И кормят нас чем-то горячим и вкусным, и трава на мытом полу пахнет приятно, так что у меня даже глаза начинают слипаться. Вижу, Астя тоже зевает, но ещё умудряется спрашивать:
– А где это у вас телевизор?
– Нам, – говорят взрослые, – и без телевизора хорошо. Вон, дети иногда приходят, можно их заставлять пол мыть.
– Да, – говорит Астя. – Можно…
И мы, наверное, уснули, и нас отнесли в кровати и погладили по голове.
– Хорошо, что мы в тропики пошли, – сквозь сон бормочет Астя. – А то бы могли на дне зависнуть… Надо было взять… Демида… и Захар-гррррррр…
Привет. Это Демид. Я давно хотел встрять в этот рассказ, но писать не умел. Спасибо брату за грамотность, чего уж там. Вы думаете, что я здорово обрадовался, когда остался в мыслящей субстанции дельфинов ждать. Так вот, ничего я не обрадовался. Я вообще радуюсь редко. Я остался, чтобы эта Астя поскорее подальше умчалась. Она, конечно, хорошая, но разговорчивая. То есть она раз в десять разговорчивее, чем её описывает мой брат Кимка. И как он её терпит? Я бы не вытерпел. Кимка же всех описывает так, как будто все люди одинаковые, а все люди разные. Я вот хмурый. Захар молчаливый. Он на разных языках научился говорить, но скажет два-три слова и молчит полдня. Так что мы не стали на дне оставаться, а дождались, пока Астю не слышно будет, и следом поплыли. А потом в тропиках затерялись среди детей, которые на лианы влезли. И вечером нас повели в какой-то дом и заставили мыть окна.
Мне снилось что-то такое хорошее, светлое, радостное, что я даже обрадовался, когда меня Астя разбудила.
– Спасибо, говорю, Астя, что разбудила, а то снилось мне что-то такое хорошее, светлое, радостное и съесть меня хотело, но теперь я благодаря тебе жив останусь.
А Астя говорит:
– Ты, Кимка, разговаривай, только давай выбираться из этого дома с бугристым полом, а то этот пол нам дорогу загородит, и будем мы только на лианах висеть и дома уборку делать сто лет подряд.
А я ей говорю:
– Но у них же телевизора нет, можем и побыть немножко.
Только Астя меня к двери тащит и приговаривает:
– Ничего ты не понимаешь, Кимка.
– Всё я понимаю, – отвечаю я. – Просто я спросонья. Я, может, не спал до этого года три, а ты меня будишь так неожиданно.
